того, чтобы возмутиться грубостью огнеборца, я его искренне пожалела. Такая жара, а он в форме парится…
– До трассы довезете? – запыхавшись, прокричала я, состязаясь в громкости с проносившемся мимо поездом.
– Залезай.
Он безнадежно махнул рукой, как будто распахнувшая дверцу женщина с подозрительным блеском в глазах была послана ему в наказание за самовольную отлучку из части. Дважды я просить себя не заставила и буквально взлетела в кабину, удостоившись одобрительного хмыканья.
– Тебя бы в наш расчет. По крышам лазить.
– Да с удовольствием, – усмехнулась я, – А какая зарплата?
Прислушиваясь к многозначительному вздоху водителя, я поняла, что идти в пожарные мне не стоит. Не поняла только одного: что делать дальше, когда в кошельке моем шелестят всего две бумажки – желтоватая и голубенькая. Остальные (фиолетовые, зеленые и совсем новые красные) были благоразумно припрятаны в тумбочке у кровати, дабы не вводить меня в соблазн во время предсвадебного шопинга. Предсвадебного…
Я изо всех стиснула зубы. То ли для того, чтобы сохранить их в целости при подскоках на регулярно попадающихся колдобинах, то ли для того, чтобы не разреветься в голос. Ведь здесь нет того единственного плеча, уткнувшись в которое, я могла бы устроить маленький Ниагарский водопад. Прости меня, Пашенька. Очень тебя прошу. Наша чашка разбилась еще до того, как мы вдоволь напились из нее. Вернее, я сама ее разбила. Но, совершив одну ошибку, мне хватит ума не совершать вторую. Эта чашка так и останется несклеенной. Не могу я просто взять и вернуться, чтобы потом изворачиваться или резать правду матку на допросе, который обязательно устроишь мне ты. Поэтому я трясусь в пожарной машине по грунтовой проселочной дороге, даже не зная, где нахожусь. И это к лучшему.
– Тебе вообще-то куда? – как бы невзначай поинтересовался лейтенант, закладывая лихой вираж вокруг неожиданно возникшей на дороге ямины. Надо же, лейтенант! Я только сейчас различила на погонах запыленные звездочки. – А-то, может, прямо до дома тебя доброшу?
– Если только у вашей машины есть крылья, – усмехнулась я, будучи уверена, что Виталий вез меня в Германию отнюдь не через Сибирь. Похоже, блудной дочери пришло время возвращаться в отчий дом. Причем автостопом.
– Нету, – между тем сокрушенно покачал головой лейтенант.
– Чего нету? – я с титаническим усилием возвратилась к реальности.
– Крыльев, – терпеливо пояснил он, тыльной стороной руки вытирая лоб, обильно припорошенный пылью. – Крыльев нету. И кондиционера тоже. И личного состава не хватает. И хотя бы одного тропического ливня. С начала апреля ни одного приличного дождя так и не было. Горит все, что только может. Реки обмелели. Воды днем с огнем… Одну деревню вчера эвакуировали. Рвы копаем, как в Великую Отечественную. А у авиаторов денег на керосин тоже нету. Если только небесная канцелярия не сжалится, выгорит все в районе к чертовой матери!
– А в каком именно