случается с мертвящей неизбежностью, даже посреди хаоса. В начале не было ничего, один лишь хаос – он был жидкостью, обволакивающей меня, и я вдыхал его.
Я приезжаю в Израиль. Разумеется, люди, которые меня там встречают, которые давно там живут, считают необходимым рассказать мне, как здесь выглядит супермаркет, что такое банкомат, что такое чековая книжка. Ну и заодно – что если я увижу кем-то оставленный пакет, то я должен немедленно подойти к ближайшему телефонному автомату (тогда ещё мобильников не было) и вызвать полицию. Если я сам оставлю без присмотра пакет или дипломат, то я могу рассчитывать на то, что в течение 15 минут он будет расстрелян специальным взводом сапёров или чуть позже накрыт специальным колпаком и взорван роботом. То есть не оставляй.
В Израиле существует некий фон жёсткости отношения к этому вопросу со стороны всех. Это игра, в которой нет воздержавшихся. Все люди знают, что они не должны оставлять, все люди знают, что, если оставлено, дешевле побеспокоиться, даже если это выглядит как невинный мусор, даже если видно его хозяйку.
Можно ли бороться с террористами их же методами?
Фокус в том, что против терроризма эффективны только контртеррористические меры военного характера. Если удаётся террориста ликвидировать, значит он не совершит теракт. Это действительно эффективно.
Разрушение домов <палестинских террористов Израилем> – это способ психологического воздействия на ту среду, из которой приходят террористы. Можно ли оценить это психологическое воздействие? Ну, как это себе представить?.. “Гэллап” пойдёт по территориям и будет спрашивать?.. Это же невозможно измерить. Судя по количеству шахидов, количество семей, желающих продавать своих детей, резко не уменьшилось.
Зато резко уменьшилось количество успешных терактов в тех местах, где построен забор. Перелезть через забор они не могут. А вот сколько родителей могут продать своих детей – миллион, или полмиллиона, – в конечном счёте неважно, потому что взрывается десяток.
Государство Израиль исходит из того, что борется за своё выживание, и лучше выживать незаконными способами, чем умереть с чувством собственной правоты. Один из создателей и многолетний руководитель “Моссада” Иссер Харель был категорически против вывода “Моссада” “в белую”. Он считал, что “Моссад” должен действовать как криминальная структура, за которую никакой законодатель, никто “чистенький”, ответа не несёт.
В Израиле “Моссад” и вообще спецслужбы пользуются абсолютным доверием квалифицированного большинства населения. В ходе политической борьбы партии, которые обвиняют друг друга во всех смертных грехах и имеют диаметральные взгляды на все основополагающие вопросы безопасности, экономики, религии, политики, – ни одна из них, тем не менее, не собирает электоральный капитал на разности мнений в обществе о подконтрольности спецслужб. Есть консенсус, что спецслужбам нечто делегируется…
Доверие