волос, огляделся, посмотрел назад, на нарисованное солнце. Оно сейчас сверкало. Может быть, человечек его даже ощущал. По-своему. – Что именно? – Я словно был, а словно меня и не было. Ни ощущений, не мыслей. Этот платок я держу в руках, сколько себя помню! – Да-да, все четыре года… А теперь, встань, пожалуйста, обратно и не тормози процесс. – каждый раз одно и то же! – Я же помню, что было до этого! Я бежал по пляжу… О-о-о… тяжелый случай. Художник был парень с фантазией и придумал человечку жизнь, пока рисовал его. Теперь ее помнил и человечек, принимая ее за то, что было с ним до событий на картине. – Послушай… На самом деле, ты стоишь тут с того самого момента, как художник дорисовал картину. и… как все сложно… Давай я просто закончу то, что начал? Как мне надоело каждому выскочке все объяснять… – Я не хочу! Я хочу жить дальше! – Извини, не получится. А если ты сбежишь, я просто верну картину к изначальному варианту, после чего повторю все заново. Уже почти собравшийся бежать человечек раздумал и встал. На его лице была видна мучительная борьба, в которой он, так или иначе, проиграет.
Вот уже год я занимался тем, что оживлял картины клиентов, заставлял действующих персонажей на картине сделать ту, или иную вещь, после чего вновь ее замораживал. Такие и были заказы – изменить положение персонажей, убрать того, или иного. Снять одежду – это даже почаще обычного. Ну и нет проблем! Оживлял, договаривался с нарисованными существами, после чего отдавал картину довольному заказчику. Но время от времени случались и подобные диалоги. Персонаж, осознав себя, умирать опять не хотел.
– Послушай. – сказал я ему. – Выбор здесь такой – либо я замараживаю картину, либо… мои силы рано или поздно иссякнут сами. – Но ведь должен быть выход? Да что ж они повторяют эту фразу раз от раза? – Нету. Все, у меня кончается терпение! Или ты встаешь, как стоял, либо я достаю зажигалку… – Нет! Постой! Я согласен. – писклявый человечек грустно кивнул и встал в прежнем положении. – И улыбку, улыбку! На прежнем варианте ты широко улыбался. Вот. А теперь замри…
Легкое головокружение, и чувство, словно из кончиков пальцев, направленных на картину, вылетают комки пуха. Картина вновь замерла, человечек перестал двигаться. На его лице была… если это, конечно, можно назвать улыбкой, то это улыбка. Какая-то непередаваемая печаль, сквозь которую он выдавил из себя это движение лицвых мышц, не оставляло сомнений по поводу его душевного состояния. Ну и ладно. Кто я – психолог? Лицо спишу на издержки работы. Если клиент доплатит, то куплю книжку анекдотов, оживлю картину, прочитаю их писклявому, чтоб повеселился. Что с него взять?
Я вздохнул, встал и подошел к столу, налил себе стакан воды. Одной работой меньше. За сегодня я планировал сделать еще пять картин, но этот проклятый человечек меня утомил.
Взяв следующую картину, я подошел к креслу и сел в него. Осмотрев изображенную на ней сцену казни, я улыбнулся. Тут уже будет поинтереснее… И тут… что-то изменилось. Только я сел в кресло, как мне показалось, что я сижу здесь уже очень, очень давно. Но этого «давно» словно не было. Я смотрел на картину и словно не видел ее…
– Будь добр, убери ее куда-нибудь. – внезапно послышался