что испугалась внезапного голоса, заговорившего со мной из радио. Я и сама уже разобрала ту ночь на детальки и с максимальным скепсисом рассмотрела каждую, готовая раскритиковать в пух и прах что угодно, но не получалось. Я точно знала, что это была не часть радиопередачи, что голос обращался ко мне. Дурацкое, ничем не подкреплённое, но при этом пуленепробиваемое знание. Гнозис.
– Ну так что?
Ох, господи. Ладно, отношения у нас или что.
– Ты только не пугайся. И к психиатру меня сразу не тащи, договорились?
– Окей, – послушно кивнул Илья.
– В тот день, когда я попала под машину…
Я сбивчиво пересказала все события того дня: начиная от похода в визовый центр и заканчивая исписанной до потолка аркой, растянувшейся в пустоту. Закончив рассказ, я осторожно посмотрела на него исподлобья. Честно говоря, я была не особо готова получать обратную связь по этой истории, а рассказала её исключительно во имя сохранения честности и доверия в нашей почти семье.
Вопреки ожиданиям, Илья прекрасно это понял. Вместо вопросов и нравоучений он просто посмотрел на меня, по-доброму усмехнулся и поцеловал.
– Я не собираюсь ни к кому тебя тащить, пока сама не захочешь. Но пойми меня тоже правильно. Мне всё равно, в твоей ли это голове или же мир действительно так с тобой играет, – последняя фраза явно далась ему с трудом. Чтобы Илья приписал миру действие, присущее одушевлённому существу? Да никогда. Ну разве что разочек. Вот прямо сейчас. – Я волнуюсь за тебя. Как мне тебя защитить?
Я грустно улыбнулась.
– Не знаю. Я правда не знаю. Оно само. Я понимаю, какая это ересь, но… Неужели со мной правда что-то не так…
От этой мысли стало тоскливо. Я ведь абсолютно здорова и всегда была. Просто пару раз нечто необъяснимое довело меня до больничной койки, а я не могу понять, был ли источник этой чертовщины в моей голове или где-то ещё. Сердце сжалось в тисках страха: то есть, в теории я не отличаю реальность от видения. Здорово.
– С тобой всё так. Слышишь?
– Сама уже не знаю. Может, и правда будет лучше провериться?
– Посмотрим. Тебе бы самой сейчас чего хотелось?
Я задумалась, смакуя формулировку, подразумевавшую активное действие с моей стороны. В нашей паре вопрос редко ставился таким образом.
– Прийти домой. Представить, что всего этого нет. Лежать в кровати и есть пиццу, желательно вообще не вставать.
– И это всё?
– Наверное…
– Представь, что возможно вообще всё.
Я зажмурилась и позволила самым потаённым словам стать услышанными.
– Хочу, чтобы ты взял отпуск и побыл со мной хотя бы до конца больничного. Мне же неделю дали, да?
– Отличный план, – ответил он. – Так и поступим.
– Серьёзно? Ты возьмёшь отпуск? Ты, по-моему, при мне никогда его не брал. Даже год назад…
– А должен был. Теперь я так больше не облажаюсь.
Я замолчала, не поверив своему счастью. В лексиконе Ильи слова «я», «возьму» и «отпуск» в одном предложении никогда не встречались,