там мой приятель?
– Поставили на ноги, господин барон, – ответил тот.
– Надеюсь, он будет соображать, – проговорил Сухомлинов, – иначе толку от такого секунданта.
– Обещаю, что будет, господин барон. Сухомлинов поднялся из-за стола. Подошел к слуге, обнял его за плечо и проговорил:
– Проводи меня к нему, друг мой.
Бертольд удивленно взглянул на своего хозяина. Тот так никогда не говорил. Да и поведение барона какое-то сегодня странное. Может, опасается, что сегодня его дуэль последняя? Но, как бы то ни было, повел хозяина в комнату, где сейчас завтракал фон Штрехендорф.
Комната находилась на первом этаже. Недалеко от кухни, отчего, когда в нее, следом за Бертольдом, вошел Сухомлинов, он ощутил запах готовящегося уже ужина. Небольшая, явно предназначенная для прислуги и до этого не использовавшаяся по назначению, она сейчас пригодилась. Все убранство – стол, кровать, старенький деревянный стул. За столом,
поглощая бигус, сидел и обедал фон Штрехендорф. Увидев своего приятеля, он тут же отложил ложку.
– Рад тебя видеть, Адольф, – проговорил он.
– Ты как, Иоганн?
– Со мной все в порядке.
– Не забыл, что являешься моим секундантом?
– Что ты, дружище. Сейчас я пообедаю и буду готов на все сто.
– Вот и хорошо.
Неожиданно дверь за спиной скрипнула, и на пороге появился слуга.
– Прибыл господин Мюллер, господин барон, – доложил он.
– Ну, что же, я, по крайней мере, готов. Решение менять не буду, если только господин Мюллер не принесет извинение Катрин. Причем сделает это в нашем с тобой присутствии, Иоганн.
– Полностью с тобой согласен, – проговорил фон Штрехендорф. Он положил ложку с вилкой на стол и добавил: – Я готов, Адольф.
Оба выстрела грянули одновременно. Дым окутал поляну. Секунданты тут же кинулись к своим подопечным. Подбежали почти одновременно.
– Ну, что там у вас, фон Штрехендорф? – поинтересовался Курт, секундант господина Мюллера.
– У нас все нормально, – отозвался не Иоганн, а барон. – Ваш приятель очень плохо стреляет.
– Стрелял, господин барон, – поправил Сухомлинова Курт. – Зато вы отменный стрелок. Прямо в сердце. Господин Мюллер даже не мучился.
– Вам его жалко, Курт? – спросил Игнат Севастья-нович, подходя ближе.
– Пожалуй, нет. Мерзкий человечишка был.
Сухомлинов удивился. Второй человек так негативно говорил о покойнике. Обычно о покойниках либо хорошо, либо ничего. Ладно, пастор, но этот?
Вроде друг, и даже согласился принять участие в дуэли, зная, что за это по головке не погладят.
– Эвон как? – прошептал Игнат Севастьянович. – Но вы же его друг?
– Поддерживал отношения только из-за светлой памяти его отца. Вот тот был сама доброта. А Фриц, увы, пошел не в него.
– Я надеюсь, вы знаете, Курт, что теперь делать?
– О да. Никто не будет подымать шума. Сухомлинов еле сдержался. О дуэли знала вся
округа, за вечер