с мятой. Максиму-то ничего, он привык работать по ночам, а Лоле завтра опять вставать в семь утра.
– Как у тебя на личном фронте дела обстоят? Есть кто-нибудь? – Максим потянулся к приемнику и закрутил громкость до нуля. Теперь тишину в салоне нарушал только вечерний ропот обсаженного тучами города.
Лола оторопела. Она думала, он собирается поговорить о Руслане, о том, что она теперь часть его семьи, его круга, и значит должна распределять свое время с ним так, чтобы не отнимать Руслана у остальных. Но такая откровенная бестактность переходила уже всякие границы. Пусть он потерял доверие к людям, это не дает ему права задавать ей такие бесцеремонные вопросы. Мало того, что за все время Лола не услышала от него ни одного доброго слова, так сейчас он еще позволяет себе говорить таким тоном, будто она обязана отчитываться перед ним… Но ведь она не сделала ничего дурного.
– Могу я узнать, почему ты интересуешься?.. – спросила Лола спокойно, без вызова.
Максим опалил ее взором военачальника, словно желал прорвать плевры души, проникнуть в самые глубины, выведать, какие помыслы ею движут, и затем предать отступницу самосуду. Лоле стало не по себе. Кровь отхлынула от лица, влажные руки овеяло холодком.
– С некоторых пор право задавать такие вопросы у меня по умолчанию, – огрызнулся Максим. – Так что жду ответ.
Внутри всколыхнулось негодование, но Лола была недостаточно смела, чтобы позволить ему прорваться наружу. Чувствуя на щеках горячую краску обиды, она опустила глаза, но потом вспомнила, как свято поклялась себе впредь никогда не допускать такого обращения, каким сек ее Валентин, отыскала в себе смелость и одним духом выпалила:
– Максим, пожалуйста, не говори со мной в таком тоне. В конце концов, я не обязана перед тобой отчитываться. Если хочешь узнать обо мне что-то личное, достаточно спросить разрешения…
– Думаешь, я идиот?
– Максим…
Он не позволил ей взять слово.
– Только слепой не заметит, как Солоха смотрит на тебя. – Безжалостная прямота разрубала приглушенное звучание улицы. Недовольство Максима давило подобно нависшей над городом бескрайней влажной завесы. – Ты же его взглядов избегаешь, прикидываешься слепой. Но когда он обращается к тебе напрямую, ты сама обходительность. Я хочу знать, что за игру ты затеяла. Может, объяснишь, в чем дело? Если у тебя кто-то есть, зачем обнадеживаешь Солоху своими улыбками? Зачем парню голову морочишь?
Лола смотрела на Максима широко раскрытыми глазами, обескураженная и растерянная, не понимая, о чем идет речь. Солоха, Солоха… Кто это? Ей никак не удавалось привыкнуть ко всем этим страйкбольным прозвищам. Ипсилон, Термит, Кофей, Йохан…
Перед глазами вспыхнула сцена. Один из приятелей Руслана, не поднимаясь со стула, чтобы его не заняли, со смехом тянется к сидящему на полу рыжеватому парню лет двадцати шести, который с нарочито невозмутимым видом не спеша отклоняется назад, не отрываясь при этом от экрана