он герой, Годива. Такой герой, какой редко бывает. Его цяця ведь не больше, чем на восемь месяцев рассчитана, из них пять прошло, я специально посчитала… А он книгу писать задумал – про нас и вообще про все это…
– Может, пока писать будет, так и цяця заглохнет? Склонится перед силой?
– Дай-то Бог… Сама-то как?
– Как-как – как сбитый летчик…
– Да все мы тут сбитые летчики. Бак пробит, хвост горит, но машина летит…
– …на честном слове и на одном крыле!
Это последнее они почти выкрикнули хором, и озадаченная Вика, невольно подслушивая и последовательно миновав стадии презрения, любопытства и искренней заинтересованности, шагнула на следующую – уважительного недопонимания. Тут происходило что-то настолько неординарное и серьезное, скрытое пока за кодовыми словами, понятными только посвященным, что поначалу собравшаяся немедленно заплатить и сбежать Вика невольно прислушалась, стремясь разгадать шифр невиданного ребуса. А там, позади, их было уже четверо: теряясь в догадках, Вика пропустила тихое присоединение еще двух женщин, судя по возгласам за столом – неких Веруцы и Лапушки.
– Мирей, я сейчас застрелюсь от зависти. На канекалон разорилась?
– Ну вот, кто о чем, а лысый о расческе. С Троицкого рынка он, просто новый. Я предпочитаю не трястись над одним драгоценным, а почаще задешево разнообразить свой неземной облик.
– Ой, девчонки, мне срочно… Что-то стома разбушевалась…
Мимо Викиного столика птицей пролетела изящная женская тень. «Что там у нее разбушевалось? – недоумевала та. – А, вспомнила: "stomach" – это ведь "живот" по-английски! Тогда понятно… Только уж очень как-то заковыристо».
Но за столом продолжали:
– Чую, мне тоже пожизненная светит. Смотрю на Лапушку и обалдеваю: как ни в чем не бывало, бегает… Сроднилась, видно. А я оттягиваю, оттягиваю – пока в мозги не выстрелит.
– Ты, Веруца, стому не бойся – она хорошая. Она жить помогает. Я вот…
– Стоп, стоп, стоп, девушки! У меня рацпредложение! Давайте сегодня не будем об эм-тэ-эсах, катэшках и прочих вкусняшках… Давайте как люди…
– Вот именно – как… – прервал вдруг говорящую новый хрипловатый голос – и за столом сразу стало тихо-тихо.
«Что у них там за хрень происходит? – вздрогнула Вика. – Прямо инопланетяне какие-то…». С каждой минутой в ней усиливалось противоречивое, раздирающее чувство: одновременно страстно хотелось отгородиться, не слушать, не знать – и столь же непреодолимо тянуло немедленно проникнуть в заманчивую бездну тайны.
– Нюта-шестьдесят девять, королева пессимизма! – ожил тем временем соседний стол. – Нет уж, будем трепыхаться, бабоньки, – ведь еще спаржи не поели!
– Это поправимо, Годива-две семерки: сейчас закажем и можем закругляться со спокойной совестью… Эй, официант, как там тебя, имеется спаржа в меню? – отозвалась Нюта все с той же легкой хрипотцой.
«Ах, вот оно что! – озарило в эту минуту Вику. – Это форумчане! Обычное, собственно,