начинает бить… – Полковник потянул из разорвавшегося чувала вторую доску, но вместо одной вытащил целую связку дощечек, скреплённых с одной стороны железными кольцами. – Гляди, Ерофей Захарович, – удивился Захаржевский, беря связку, – и впрямь книга, только деревянная. Едва ли и сам чернокнижник мог её прочесть, как думаешь? Я библиотеку давно собираю, книги люблю, но таких никогда не видал. Слыхивал только, что были когда-то деревянные книги, а вот в руках впервые подержать довелось…
Воевода вскользь взглянул на дощечки и только махнул рукой.
Казак принёс ещё охапку книг, высыпал их на толстый слой сена, устилавшего дно, и снова скрылся в проёме амбара.
Глаза Захаржевского обратились на большую книгу в красном сафьяновом переплёте с полуистёртой вязью золочёных букв. Сафьян был местами протёрт насквозь, но углы, окантованные серебряными накладками тонкой чеканки, остались целы, и книга имела ещё довольно приличный вид.
Захаржевский взял её, раскрыл. Внутри на тонких пергаментных листах красными, частью выцветшими чернилами был выписан удивительным каллиграфом рукописный текст, заглавные буквицы которого переплетались с дивными растениями и птицами. С трудом полковнику удалось разобрать первые слова в сложной вязи заглавия: «Сказъ о Св… ве… ромъ… нязе юевскомъ».
Что за «Св-ве»? Савве? Или святом Савле? Постой! «… нязе юевскомъ» – может быть «о Святославе, князе киевском»?
– Ерофей Захарович, ваша милость! – доложил пристав. – Чернокнижников привезли!
– Заканчивайте скорей! – поторопил воевода. – Идёмте, Григорий Михайлович.
– Да, да, сейчас, – отвечал Захаржевский, кладя книгу обратно. Мельком выхватил названия других книг, записанных, видимо, самим чернокнижником от руки неровными буквами: «Звездочтец», «Громовник», «Коледник», «Волховник». Уловив на себе пристальный взор Евлампия, спохватился, что слишком увлёкся просмотром еретических книг, и поспешил вслед за воеводой.
Евлампий принялся плотнее укладывать мешки и связки. Наконец дьяк уселся рядом на передок и приказал:
– Трогай!
Воз выехал со двора управы и, сопровождаемый казаками, направился к срубам.
Воевода, переговорив со стрелецким начальником, велел подать коней, и они с Захаржевским верхом поехали сквозь расступающуюся толпу к центру площади.
Стрельцы в своих красных кафтанах бердышами оттесняли слишком любопытных зевак, пытавшихся проскочить сквозь оцепление.
– Всё готово, вашь высокородие! – доложил стрелецкий сотник. – Можно начинать!
Воевода огляделся и, найдя, что всё идёт как надо, согласно кивнул.
Осуждённые, доставленные под усиленным караулом на специальной телеге в железной клетке и закованные в цепи, сидели отрешённо, не глядя на теснящуюся вокруг толпу, словно не они являлись причиной предстоящего действа.
Клетку отворили, буквально выволокли оттуда братьев, потому что сами они идти уже не могли, и потащили к срубу. Палачи и их подручные помогли