подлива, горочка разваренной моркови и похожий на шарик мороженого белый солоноватый рис. Гейб ел быстро, боясь упустить хотя бы кроху. Когда он доел, из очереди с подносом вышел Сэм. Он осмотрелся, а потом пошел по столовой, которую, как показалось Гейбу, накрыло мягкой волной тишины. Сэм шел, высоко подняв голову и улыбаясь, как будто знал, что все взгляды устремлены на него. А еще он шел прямиком к Гейбу. Гейб почти машинально собрал посуду на поднос и приготовился уходить. Он еще не знал местных порядков и уж точно не знал, где в столовке можно сидеть, а где нет, но Сэм остановил его:
– Сиди, – и, не спрашивая, сел напротив.
В тот миг чары развеялись, и баскетболисты вернулись к еде, очередь поползла дальше, в воздухе приглушенно загудели голоса. Сэм попробовал обед.
– Фигня, – пожал он плечами и продолжил есть. – Ну, как твои первые две недели?
Гейб не знал, что и сказать.
– Я – Сэм.
Если бы Гейб знал, как испаряться, тотчас исчез бы. Он не привык к чужому вниманию.
– Ты же Гейб, да? Мы на алгебре вместе были.
Гейб кивнул. Он как будто лишился дара речи, но в тот момент, в столовой, днем в начале марта, спустя месяц после четырнадцатого дня рождения, Гейб ощутил, как в животе поднимается и расходится по всему телу волна радости. Ему как будто впервые за всю жизнь улыбнулось солнце.
Войдя в дом, Гейб громко позвал Сэма, хотя во влажном и пропахшем «Дошираком» воздухе ощущалась пустота. Он потопал по вытертому ковру в прихожей, стряхивая с подошв снег и лед. В квартиру на Дэвис-сквер они переехали из Нью-Йорка, когда у Сэма разладились отношения с биржевым маклером. Теперь Гейбу полагалось называть себя Барри Беллоуз, но обычно, во время редких разговоров хоть с кем-нибудь, он забывался.
Он прошел на кухню и открыл холодильник. Выложил на ламинатную столешницу остатки вчерашней пиццы и принялся есть ее, даже не разогрев. Потом проверил, нет ли сообщений от клиентов. Гейб подрабатывал программистом-фрилансером, и с его доходов они с Сэмом платили за все, даже за машину и квартиру. Сейчас было бы неплохо зарыться в отладку какого-нибудь сложного кода, чтобы не думать об Элли-Кэт и Лайле.
Или о Пенелопе.
Раньше Гейб расстроился бы из-за отказа. Может, и в этот раз стоило. Хотя… что бы он стал делать, прими Пенелопа его приглашение поболтать? Ну, обменялись бы они любезностями, а дальше? И все же, гадал Гейб, как Пенелопа стала бы называть его после третьего свидания? «Милый»? Или «дорогой», окажись она с претензиями? Она наверняка такая. Ей, наверное, хотелось квартиру в лофте с бытовой техникой из нержавейки. Считай, спасся, сказал себе Гейб.
Он принялся расхаживать по кухне. Если сейчас пойти к Пенелопе, ее соседки еще не будет дома. Может, он не так понял ее? Вдруг она постеснялась толпы, или босс наблюдал за ней, или она просто включила фифу, а он не догадался подыграть ей?
Может, стоит еще раз заглянуть в Tinder?
Гейб отправился к себе, чтобы курнуть. Заначка была пуста. Тогда он прошел в спальню к Сэму, хотя тот никогда