потрепан и несвеж. У него были какие-то болячки на подбородке, но я не мог отвертеться от его объятий и с содроганием прижался к давно не мытому телу, от которого несло пивом, табаком, креветками и чем-то еще, что я не разобрал в этом коктейле.
– Пойдем, – хлопнул он меня по спине, так что я чуть не полетел зубами вниз, он успел подхватить меня под локоть. – Отличное место, тебе понравится, только сегодня, знаешь, у меня не очень. Надо купить бухла, там можно со своим, у них пока лицензии нет, но кухня, я тебе скажу, изумительная, ты оценишь, настоящий Кавказ, просто Имеретия какая-то. Ты был в Имеретии? Поедем как-нибудь вместе, в Кутаиси, – за болтовней он настойчиво увлекал меня к «Ароматнику». – Мне, знаешь, возьми джин с тоником, а ты что пьешь? За знакомство надо как-то.
Я послушно купил «Бифитер» и «Швепс», забыл спросить, может ему лучше лимонный, ну уже взял классический, вроде, верно.
В грузинском кафе столы, застеленные клеенкой, не мыли со дня основания. Они были покрыты толстым слоем уже давно застывшего жира, капавшего с шашлыков и хинкали многочисленной публики. Мой брат был здесь как дома. Он здоровался и похлопывал по плечу многих, они не сразу его узнавали, но отвечали, что все окей и тип-топ.
Мы заказали пхали, хинкали, каре ягненка, какие-то еще закуски. Я осторожно достал джин. Прямо над нами висел большой плакат, что распитие принесенных напитков категорически запрещено, но официантка даже не повела бровью, подала нам стаканы и лед. А мой брат Стасик с удивлением смотрел на напитки:
– Это что?
– Ты же сам сказал – джин с тоником.
– Ну ты даешь, брат, я же про жестяные банки.
– В банках не было, – я мучительно соображал, какой такой джин продается в жестяных банках. – Мне кажется, «Бифитер» лучше «Гордонса».
– Это с кабанчиком? Да и этот пойдет. Ну ты даешь. Сразу понятно, кто мы.
Я достал папочку с документами, но огромная рука, пораженная псориазом, закрыла ее:
– Ты все не знаешь, я тебе расскажу. У меня даже где-то есть документы, только они у отца, а я аристократ по матери. Отец жлоб, у него надо их как-то выманить или выкрасть, и ты удивишься. Ты еще будешь меня благодарить. Только надо разработать операцию по изъятию документов. Но ты не бойся, я специалист, я не одну такую операцию провернул, положись на меня, – он разлил джин по стаканам. – Папашка мой тоже не прост. Он в 30-е казаков на Дону расстреливал. Тот еще, меня не пускает, потому как я один знаю, что у него в архивах. Но не бойся, мы, брат, справимся.
– Казаков? Это же когда было? Он жив?
– Жив, жив, я, правда, его давно не видел, но жив. Иначе бы жена его уже позвонила. Ему знаешь, девяносто лет, но он еще хитер.
– Как он мог в 30-е казаков расстреливать? – я все еще пытался посчитать возраст отца. У меня выходило, что его отцу 1925 года рождения в начале 30-х было не более семи лет. Стас заметил мою растерянность и тут же все объяснил.
– А он как Гайдар, рано начал, – я решил не спорить, я и сам толком не помнил, в пятнадцать или шестнадцать