словно два глубоких омута, глаза, делают её похожей на лесную нимфу. Но, несмотря на всю эту девичью, нежную красоту, внешнее сходство с отцом сразу бросается в глаза.
Нраву сие прелестное дитя кроткого, спокойного, и имеет, на мой взгляд, слишком доброе сердце. Ещё с малолетства, дочь была заступницей и благодетельницей всех обиженных и страждущих, по причине чего, в нашем доме, да и в городской квартире, постоянно появлялись раненые птицы и кролики, помоечные кошки и собаки, попадались даже суслик, несколько ёжиков и один совенок. У нас и сейчас благополучно живет кошка, подобранная два года назад крошечным голодным комочком. Правда, теперь ее не узнать, из ободранного плешивого заморыша, она превратилась в шикарную дымчатого окраса кошку по имени Ефросинья, а в быту Фрося.
Но несмотря на такую свою добросердечность, твердости характера и упрямства, моей доченьке не занимать (вся в меня). Она всегда добивается чего хочет, так как противостоять её напору трудно даже мне, не говоря уже о папочке, из которого она вообще вьет веревки. Вот такое нежное создание, девятнадцати лет от роду, сидело сейчас рядом со мной на обочине дороги, сверлило меня своими черными глазищами, и врать, что всё в порядке, ей бесполезно…
– В общем так, Марусь, ты только не волнуйся, мы с твоей тетей ходили по грибочки, и нашли труп, – я решила не ходить вокруг да около, коль уж все равно от ответа не отвертеться, – вот теперь не знаем, что с ним делать.
Полинкины брови взметнулись вверх, глаза-омуты стали ещё больше.
– В смысле, труп?! В смысле, что с ним делать? Вы серьезно?
– Серьезней не бывает, – скорбно поджав губы, подтвердила Иннка. – лежит себе, родименький, в кустиках, а мать твоя говорит, дескать, пусть дальше лежит. Не нами, дескать, положено, не нам и убирать. А я говорю, не по-христиански это, вот так вот трупы без присмотру оставлять…
– Инна! – я, с трудом, пробилась сквозь поток её словоблудия, – хорошо, что ты предлагаешь?
– Надо вызывать милицию.
– Полицию, теть Инн. Милиции у нас нет, и уже давно.
– Это тебе так кажется, деточка, что нет. А на самом деле менты остались ментами, хоть и называются они теперь полицейскими, но в душе они все те же менты.
– Вот именно, и промаринуют они нас с этим твоим трупом, до морковкина заговения. – я достала из кармана ветровки телефон и, вздохнув, набрала ноль-два.
Полинку, я несмотря на её отчаянное сопротивление, отправила домой, не хватало ещё её в это втянуть. Она хотела забрать грибы, чтобы почистить их к нашему возвращению, но я не дала. Грибы это наше алиби.
Я уже немного пришла в себя, после встречи с трупом, и мой мозг начал мыслить в нужном направлении. И он опасался, что из разряда свидетелей, мы с Иннкой можем легко и незаметно, перейти в разряд подозреваемых.
Молоденький полицейский сначала допросил Иннку, потому, что она первая нашла труп. Допрашивал он её ровно полтора часа. Я всё это время сидела на лавке,