ароматным дымком от пекарен и жаровен. На вершинах храмов papas[22] завели свои заунывные песни, перекрикиваясь, как чайки на скалах.
Ромка нехотя разлепил глаза и потянулся. Саднили многочисленные порезы, ссадины, синяки и даже укусы, оставленные на его теле ночным гостем. Если б не Мирослав… Молодой человек оглядел скромно обставленную комнату и, как водится, не обнаружил мнимого слуги. Даже простыни на тюфяке не смяты. Приходил ли ночевать или опять где-то пропадал до первых петухов? Скинув ноги с невысокой кровати местной работы, Ромка снял со спинки резного испанского стула панталоны, растянул на руке, осматривая многочисленные дыры и прикидывая, не будет ли срам светиться в прорехи. Вздохнул – штопать все равно некогда, натянул на длинные, мускулистые ноги. Сноровисто намотал белые портянки, нарезанные вечером из чистого полотенца, и сапоги. Притопнул, чтоб сели по ноге, и обернулся к зеркалу.
Хорош, нечего сказать. Все тело в шрамах и царапинах, частью подсохших, частью совсем свежих, закровенят, только тронь. Над бровью глубокий порез, под глазом такой синяк, что аж нос на сторону смотрит. Волосы сгнившей паклей торчат в разные стороны.
Он вздохнул и плеснул на ладонь воды из заботливо оставленного на столике кувшина, расчесался влажной пятерней. Обтер лицо. Набрал в рот тепловатой воды и погонял ее от щеки к щеке. Сплюнул за окно коричневую тягучую слюну, вместе с железистым вкусом крови, натекшей за ночь из-под расшатанных зубов. Накинул на голое тело снежно-белую рубашку. Кривясь от боли, затянул ремешки панциря и прицепил шпагу. Теперь и в приличное общество не стыдно. Снял с вбитого в стену гвоздя морион и отправился на сбор.
В зале творилось неладное. По правую руку от входа столпились бывшие капитаны Нарваэса. Они старались сохранить гордый и независимый вид, но это им удавалось не очень хорошо под тяжелыми взглядами солдат и офицеров «первого призыва», сгрудившихся у левой стены почти в боевом порядке. Между двумя группами ощутимо нарастало напряжение предстоящей схватки. Ромка не размышляя положил руку на эфес шпаги и шагнул налево, встав плечом к плечу с Кристобалем де Олидом. Тот сдержанно кивнул, не отводя взгляда от противников.
– Что тут у вас происходит? – спросил Ромка одними губами, не поворачивая головы.
– Похоже, бунт! – ответил тот шепотом. – Альварадо ушел за подмогой.
Капитан-генерал, сидящий за столом меж двух готовых сцепиться групп, поднял глаза от очередного письма императору.
– Я обещал вам возвращение на родину, как только наступят более мирные времена. И я выполняю это обещание. Прошу только об одном: сие письмо, – он протянул предводителю мятежников свиток с небольшой личной печатью на сургуче, – переправьте моей жене, Каталине Хуарес Ла Маркайде в Севилью. А сие, – вложил он в ладонь одного из возвращенцев почти точную копию первого, – брату жены Хуану Хуаресу, который, по моим сведениям, сейчас пребывает на острове Куба. А вот эту реляцию, – он помахал в воздухе свитком