мы будем жить здесь. Завтра начнем подыскивать себе жилье. Думаю, что здесь квартиры не очень дорогие. Моих сбережений должно хватить, – мама подняла руку, останавливая Олю, увидев, что дочь хочет что – то сказать.
– Молчи. Молчи и слушай. Твой Андрей проиграл тебя в карты. Ты понимаешь, что это значит? Забудь о нашей прошлой жизни. Теперь наша жизнь здесь, – Надежда Павловна замолчала.
Оля ничего не понимала. Ее как обухом по голове ударили. Все плыло перед глазами. Она опустилась в кресло, боясь упасть.
– Откуда ты это узнала, мама? Может это неправда? Андрей не мог… Я беременна, мама!!! Как можно проиграть в карты живого человека??? – Оля сорвалась на крик.
– Сама услышала. Собственными ушами. У нас в клубе. Они всю ночь играли в карты. Андрей твой и эти. По виду, так бандиты настоящие. Они ему подливали все время, он сильно пьяный был. Сначала все деньги спустил, потом машину, потом… тебя. Я и подхватилась бегом домой. Смена закончилась как раз, 7 утра. Прибегаю, а тебя нет. Вспомнила, что ты в поликлинику собиралась. Самое необходимое собрала быстренько и к Валерке. Он согласился помочь. Сидим в машине возле двора, тебя ждем. А у меня поджилки трясутся, вдруг они до тебя раньше доберутся? Навстречу тебе не поехали. Вдруг бы ты другой дорогой пошла? Разминулись бы. Ну да ладно. Чего уж теперь об этом, сбежали и хорошо. Бог не выдаст, свинья не съест, Олюшка. Будем свою новую жизнь обустраивать. А ребенок? Ребенок это Божий дар! Прорвемся, родная, – Надежда Павловна обняла дочь.
Так и сидели они обнявшись и плакали. Точнее плакала только мама, а у Оли глаза как – будто высохли. Ни слезинки не скатилось. Наплакавшись, Надежда Павловна уснула, а Оля вышла на улицу. Здесь, несмотря на раннюю весну деревья уже стояли зеленые. Аромат весны чувствовался повсюду. Мальчишки гоняли на самокатах. Женщины щеголяли в легких кофточках. Оля разглядывала дома, магазины, улицы. Впитывала в себя этот чужой городишко, в котором ей предстояло теперь жить и растить дочь. В эту секунду она почему – то твердо знала, что родится девочка. И даже имя сразу пришло – Маринка.
В сентябре 1994 года Оля родила девочку. В свидетельстве о рождении она записала ее как Марина Сергеевна Завьялова. В графе Отец стоял прочерк. Сергеем звали Олиного отца. Не дожил он до этого счастливого дня, не увидел внучку… Четыре года прошло со дня его смерти, а Оля все никак не могла справиться с горем. Ей так не хватало отца. Она помнила его запах, его добрые глаза и сильные руки. А теперь она не могла даже поплакать на его могилке. Хотя плакать она разучилась тогда, в тот страшный день, ранней весной. Как – будто организм ее забыл, как нужно исторгать из глаз слезы.
Гуляя на детской площадке с Маринкой, спящей в коляске, Оля по привычке оглядывалась по сторонам, ища глазами подозрительных людей. Ей все еще было страшно. Страх накрепко засел где – то внизу живота и часто норовил выплеснуться наружу диким криком. Но Оля потихоньку привыкала к нему, научилась разговаривать с ним, научилась с ним жить. А однажды на прогулке она увидела