рила какая-то праздничная, веселящая атмосфера. Яркое, слепящее солнце заливало улицы. Снег был повсюду и как вероломный захватчик, отвоевывал у Города жизненное пространство. Он скрипел под ногами, переливался всеми цветами радуги, когда, сухой и невесомый, срывался вниз с прогнувшихся веток елей на Университетской аллее, сужал дороги скопившимися по обочинам сугробами в человеческий рост высотой, заметал пешеходные дорожки. От этой феерии из мира снежной королевы захватывало дух, настроение поднималось, и появлялся какой-то ничем не мотивированный, позитивный жизненный настрой. Юля любила такую погоду. Она вообще любила жизнь и в любых обстоятельствах старалась сохранять оптимизм. Однако в нынешней ситуации оставаться оптимисткой было нелегко. Чудеса природы не радовали Юльку, а совсем наоборот, по той причине, что левый ее сапог окончательно расползся. Да и правый тоже не собирался надолго отставать от товарища. Оценивающе разглядывая дышащее на ладан произведение подпольных китайских мастеров, Юля погрузилась в невеселые мысли: «Да… а ведь только в прошлом году родители купили, расстроятся теперь. Это они морозов не выдержали. Хорошо, что родители из деревни носки шерстяные прислали, а то бы вообще ноги обморозила. Ну, ничего. Сдам сессию поеду домой на праздники, там что-то придумаю. В крайнем случае, папка починит…». При мыслях о родителях, о доме у нее даже в груди защемило от тоски. Это была ее первая сессия, первый опыт самостоятельной жизни. Четыре месяца вдали от дома дались ей о-ох как нелегко. Юлька, конечно, прекрасно понимала, что будет трудно, и никто ее здесь особо не ждал с пирогами да шанежками и встречать с криками «Ну, наконец-то!» не собирался. Однако реальность, превзошла, как говориться… Нет, самой заботиться о себе родители приучили Юлю с раннего возраста. Неженкой Юлька точно не была. В то время как мать с отцом изо-всех сил, старались заработать на хлеб насущный, в суровых условиях перехода от социализма к капитализму на ней лежала ответственность за домашние дела: стирка, готовка, поддержание порядка и прочее. Плюс присмотр за младшей сестрой. У родителей на это времени не оставалось совсем. Когда в колхозе практически прекратили платить зарплату пришлось искать новые источники заработка. Спасало только ведение подсобного хозяйства.
Однако здесь трудности оказались совершенно другого рода. Например, она ну никак не могла ожидать, что однажды ей в пастель из дыры в потолке, откуда свисала на проводе лампочка, вывалится мышь, и в дверь комнаты по ночам будут долбить пьяные студенты, жаждущие отнюдь не знаний, а интимных отношений, о которых Юля была пока осведомлена только теоретически. То, что общага не дом родной понятно. Однако грязь в коридорах, ободранные стены, продавленные кровати, вонь в единственном на этаж туалете, дверь в душе со сломанным шпингалетом, и то что душ этот располагался в подвале, все это при первом ознакомлении шокировало ее до глубины души. Ну, ничего, обвыклась. Плакать по ночам, по крайней мере, перестала. Главное, что ей все же удалось поступить «на бюджет». Она хоть и окончила свою сельскую школу практически на одни пятерки, но до последнего сомневалась, что поступит. Про этот Университет Государственного Управления столько ходит слухов, мол, сплошная коррупция, все за взятки, по-честному – вообще без шансов… Но она смогла. Теперь – учиться, вгрызаться в учебу, чтобы удержаться здесь, в этом большом Городе с огромными возможностями. А антураж – это временно, можно и потерпеть…
– Юльча, а ты что думаешь? – вырвал ее из невеселых размышлений голос одногруппника Вани – А? Чего-то сегодня грустная какая-то – Ваня улыбался, глядя на нее влюбленным, с поволокой похоти взглядом. Он буквально прилип глазами к Юлькиной изящной фигурке.
Юля очнулась, встряхнула головой. Тяжелой волной качнулись каштановые, коротко подстриженные волосы. Добродушно улыбнулась в ответ. Вспыхнули и заискрились на смуглом, скуластом лице огромные карие глаза. Юлина улыбка буквально излучала теплое, нежное сияние.
– О чем Ваня? – со своих метр шестьдесят Юле приходилось смотреть на Ваню «снизу-вверх». Иван замешкался с ответом завороженный ее улыбкой. За него в разговор вступил стриженный под машинку парень, стоявший рядом. По некоторым внешним атрибутам, таким как норковая шапка, с завязанными сверху в виде домика ушами, адидасовская олимпийка «Сальвадор» зеленого цвета и четки, окружающим однозначно становилось понятно, что перед ними «нормальный пацан», а не какой – ни будь лошара.
– Слышала новость про выборы в Областной совет депутатов?
Они стояли втроем на лестничной площадке, отведенной для курения, и с сигаретами в руках коротали время до начала консультации по своему первому экзамену в Университете. Курение, кстати, тоже было для Юли новой привычкой. Хотя она, в общем, и не курила, а так баловалась за компанию.
– Нет, не слышала, Сережа. Да я вообще-то не особо интересуюсь – некогда. Зубрю все время.
– Это ты зря – пришел в себя Иван – Нам по профессии положено следить за такими вещами…
– Короче – бесцеремонно прервал его Сергей – вчера «Кислого» депутатом выбрали, прикинь! С третьего раза, но все-таки легализовался. Красава!
– Кого?! –