Михаил с горечью и с лёгким сожалением того, что всё так вышло, посмотрит на так жалостливо выглядящего на скамейке Клаву, кто в последнюю очередь знает, что его сегодня поутру будет ждать, – тяжелейшая простуда с насморком, сотрясения мозга от падения со скамейки на мостовую, или от бутылки шумного пропойцы, а может его будет ждать теплота крепких объятий людей из второго автомобиля, с помощью которых они его запихнут в багажник автомобиля и увезут в неизвестном направлении, – ничего не скажет и уедет.
А поутру, когда его требовательно разбудят эти люди с серьёзными лицами и на его счёт указаниями, то он со спокойной душой выдохнет, поняв, что ещё пока рано ставить точку во всём этом деле. И Клаву решили раньше времени не согревать, а дать ему ещё время помучиться со своим озябшим и затекшим за ночь телом.
И всё так и вышло, когда Михаил, доставленный обратно, застал продрогшего на скамейке Клаву. И Михаил только было собрался залезть под газетку, как тут Клава просыпается, поворачивается в его сторону и зуб на зуб непопадающим голосом спрашивает его: А, ты, где был?
А Михаилу это даже удивительно слышать, когда он всю ночь рядом посапывал и даже не думал отлучаться. Ну а то, что он так свежо и более теплее, что ли, выглядит, то, чему тут удивляться, если для него это привычное дело, да и газеткой лучше нужно укрываться, а не класть половину статей себе под голову. – Что, много знаний в голову зашло? – усмехается Михаил, тем самым поднимая настроение Клавы.
Но Михаил почему-то изменил своё решение остаться здесь на ночь и всего этого не произошло, и Клаве оттого-то и интересно знать, с чем связаны эти изменения в его планах. – Неужели, ведущие нас люди с жестокими лицами, на тёмных автомобилях, связались с ним и сказали, что всё отменяется. – Быстро сообразил про себя Клава, бросая по сторонам взгляды в поисках этих автомобилей. А вот про телефон, что удивительно, он и забыл думать.
– И куда идём? – спрашивает Клава Михаила.
– Как куда? – удивлён такой непонятливостью Клавы Михаил. – К тебе. – А теперь уже у Клавы округляются глаза от такой постановки вопроса. – Но зачем? – вопрошает он. И опять Михаилу непонятна такая ограниченность мышления Клавы. – Как зачем. – Удивляется настойчиво Михаил. – С сегодняшнего дня и до окончания нашего первого расследования мы неразлучны. И это тоже часть тех неудобств или неурядиц, как кому больше нравится называть, которые притирают тебя к профессии. Но если тебе неудобно привести к себе домой собрата по профессии, или же ты не в праве единолично принимать такие решения, то давай, вали домой греться, а я один здесь за всех буду отдуваться. – С горечью сказал Михаил, начав взглядом примеривать для себя наиболее удобную скамейку.
И хотя Клава видит эту неприкрытую манипуляцию его чувствами со стороны Михаила, – это как это понимать и что за намёки, не я единолично принимаю дома решения, кого в гости позвать, а кого нет, – он решает принять его предложение. – Но только я далеко живу. За городом. –