вареных яиц, хлеб и литровая бутылка водки.
Из дальнего угла шагнул человек, которому, похоже, пришлось немало померзнуть в этой жизни, ибо, несмотря на жарко протопленную печь, на нем были теплый свитер и валенки.
Так вот он какой, Али-Баба!
Он вполне тянул на свои шестьдесят четыре, и даже с избытком; эту густую сеть морщин уже не разгладить никакой улыбкой. Седая, неровно подстриженная борода тоже не добавляла ему молодости. Однако мальчишеская челка, ниспадавшая на широкий лоб, вносила в общую картину элемент этакой бесшабашной лихости, а серые, навыкате, глаза, далеко посаженные от носа, напоминающего уменьшенную копию валенка, смотрели с дерзким вызовом.
Весь его облик чем-то напоминал героя Жана Габена из старых гангстерских фильмов. Та же спокойная уверенность, оттененная житейским опытом и неизбывной склонностью к авантюризму.
Завидев меня, Пустынцев расплылся в широчайшей улыбке, демонстрируя ряд золотых зубов.
– Здорово, Ярослав! Так вот ты какой! А мне Иришка все уши прожужжала про то, как
ловко ты отбил ее у этих подонков. Ну, думаю, пропади оно все пропадом, а подружиться с таким мировым парнем я обязан! Дай-ка я тебя толком рассмотрю… Орел!
Он крепко стиснул мою ладонь своей, похожей на совковую лопату, затем потянул к столу:
– Давай, Славка, – разреши уж я буду так тебя величать – хряпнем за знакомство! Садись, где тебе удобнее! Разносолов всяких у меня нет, но все домашнее, все от чистого сердца. Ухаживай за собой сам, не стесняйся. А ты, дочка, дай ему полотенце.
Он принялся разливать водку, балагуря без передышки. Что ж, тем лучше. Пусть подвыпустит пар.
– На гитаре играешь? – продолжал допытываться он. – «Брызги шампанского» знаешь? А «Цыганочку»? А я люблю! Вот погоди, перекусим малость, тогда и споем, да так, что чертям станет тошно. Бери картошку! А сало какое, погляди! Розовое, как румянец красавицы. Так и тает на языке.
Картофель был обжигающе горячим, только что из печи, но он спокойно держал картофелину узловатыми пальцами с квадратными ногтями, сдирая кожуру, как скальп.
Затем снова как бы с восхищением принялся разглядывать меня.
– Ай да Славка! Ай да молодец! Люблю отважных парней! Сам такой. Ты огурчик, огурчик ухвати. Так и хрустит. Ни с каким ананасом не сравнить. Сам солил. Ну, чего молчишь? Иришка, твой дружок, похоже, язык проглотил, а? – Он откусил сразу пол картофелины и запил ее водкой.
Я молча снимал кожуру.
– Славка, ты спишь по ночам? – как ни в чем не бывало продолжал он. – А я не могу. За всю ночь так и не сомкнул глаз. Вздремну днем пару часиков – вот и весь мой сон. Ты, часом, не экстрасенс? Бессонницу не лечишь?
Ирина сидела в напряженной позе, ни к чему не притрагиваясь.
– А кто хозяин этого дома? – спокойно поинтересовался я.
– Шутишь, Славка?! Я и есть хозяин. Больше десяти лет здесь живу. Печурку эту собственными руками выложил. Иришке здорово понравилось.
Я очистил наконец картофелину и посыпал ее солью.
– Не могли вы сложить этой печурки, уважаемый Алексей Гаврилович.