силах, но не сделало самоуверенной. Ее отзывчивость и душевность привлекали к ней сердца не меньше, чем таланты.
Видимо, она была тонко чувствующим существом. Для выражения эмоций прозы не хватало, чувства изливались стихами.
В конце января 1821 года Екатерину постигло большое горе – ушел из жизни ее свёкр Николай Иванович Тимашев. Этот добрейший, благороднейший человек стал для нее настоящим отцом, заботился о ней, как о любимой дочери, и даже в спорах всегда принимал ее сторону. Молодая женщина почувствовала себя покинутой, тем более что муж много времени проводил в разъездах. Оренбург являлся не только военно-политическим форпостом на границе Российской империи, но и важным центром дипломатической активности в регионе, а также организации разведывательной работы по сопредельным государствам. Присутствие атамана часто требовалось в разных частях губернии, и он нередко оставлял супругу одну. После долгих командировок Егор Тимашев возвращался отчужденным. То ли прошло восхищение достоинствами подруги жизни, очарование новизны, то ли с возрастом стали проявляться не самые приятные черты его характера. Потеряв в наполеоновских войнах братьев, лишившись отца, он становился все более мрачен и суров. Светская жизнь не влекла его вовсе. Супруги стали ссориться, и виноватой стороной всегда оказывалась Екатерина.
Со временем стали очевидны различия в характере и стремлениях мужа и жены; оказалось, что их брак неудачен. Егору Николаевичу служба не мешала увлеченно заниматься хозяйством в своих обширных имениях. Основными источниками доходов с имения были хлеб и винокурение, масло-, конезаводы. Он владел 2519 душами крестьян в девяти деревнях Оренбургского уезда и 152 000 десятин земли, не считая недвижимости в Оренбурге. Екатерина не интересовалась хозяйственными заботами. Она все чаще изливала тоскующую душу в стихах, которые многие находили прелестными. В отличие от Прасковьи Лариной, матери пушкинской Татьяны, она не «привыкла и довольна не стала», а напротив, с отчаяньем как бы со стороны наблюдала, как бездарно и безвозвратно проходят ее лучшие годы, ее единственная жизнь. В ее случае почти буквально подтвердились рассуждения критика женского творчества некоего Рахманного (псевдоним Н. В. Веревкина). Он впрямую не отвергал того, «что женщина может почти так же хорошо, как мужчина, излагать мигрени женской души, милый лепет о тайнах своего пола, эти приятные сплетни о сердце, бьющемся под белою и полною грудью». Однако «милый лепет» требует неоправданных жертв: дети забыты и забиты, мужья вместо вкусного обеда и супружеских нег находят «дам своих в припадках рифмобесия».
В случае Екатерины все было не так ужасно, «рифмобесием» она не страдала, но в Оренбурге ей становилось неуютно, душой она стремилась на простор – в Москву или Петербург.
Судьбы супругов все более расходились. С возмущением и брезгливым ужасом Екатерина уверилась, что муж развлекается с другими женщинами и после его эскапад остаются