мужества, упорства. Они были терпеливы и никогда не жаловались. Мы никогда не ели вместе и редко разговаривали. Моя сестра была на десять лет старше меня, а брат – на пять. Я был самым младшим. Меня стремились защитить, но одновременно и оставляли разбираться во всем одного, чтобы я наблюдал и подражал, стараясь повзрослеть как можно быстрее.
На каждом этаже нашего дома у меня был оборудован идеальный пост наблюдения. Невидимый ни для кого, я подмечал все ошибки старших, брал у них лучшее – опыт, увлечения, страсть к труду, осознавал их жизненное мужество, вкус к простой, скромной, ясной жизни людей, чьи мечты ограничены их территорией, людей, которые не могут никуда уехать. Я был любопытным, мне не терпелось открывать другие города, регионы, знакомиться с другими людьми. Я догадывался, что образ жизни, привычки, убеждения окружающих меня людей скоро изменятся. Я чувствовал, что хочу ускользнуть из этого мира, пусть даже рискуя нести за это груз вины. Я не бросал его. Деревня оставалась моим миром, но, конечно, родители, брат и сестра тяжело переживали мое отдаление, мое увлечение, поглотившее меня целиком. Они никогда не говорили мне об этом. Они были скупы на эмоции и не высказывали ни жалоб, ни тем более упреков. Думаю, сложнее всего пришлось моему брату. Но мы сохранили близкие отношения, и, когда я работал в «Арсенале», он смотрел все матчи и если считал, что я совершил ошибку, то ругал меня на правах старшего.
В деревне не происходило ничего особенного, и я временами задаюсь вопросом, не от недовольства ли этим зародилось мое увлечение: крохотный мир, редкий обмен словами, поражения нашей команды, поле, мало походившее на футбольный газон, как в Страсбурге, куда один из дядьев – и никогда отец – возил меня дважды в год, слезы, что я лил после каждого проигрыша.
О детстве у меня сохранились очень четкие воспоминания.
Мы играли на улице.
Мы играли без формы, без тренера, без судьи. Отсутствие манишек было полезно, потому что заставляло держать голову поднятой и развивать периферическое зрение, а также умение различать своих вдалеке. Игра без тренера в молодости полезна тем, что позволяет развивать инициативную манеру. Не впадаем ли мы сегодня в дурную противоположность?
Команды формировались случайным образом или по желанию двух капитанов, выбранных на данный матч. Чаще всего ими становились два лучших игрока. Я играл с ровесниками, многие из которых остались близкими друзьями, – Жозефом Метцем, братьями Бурели, Гайстели, Югом Шалем. Мы были похожи, ходили в одну школу, говорили на одном языке. Но я играл и с ребятами постарше, ровесниками своего брата или даже старше его. Когда мы играли с ними, то приходилось быть отважным, хитрым, бесстрашным. Я очень быстро понял, что умею находить общий язык и быть принятым как в компании ровесников, так и среди старших.
Мы инстинктивно чувствовали, кто хорошо, удачно сыграл, на кого можно рассчитывать.
Мы играл ради удовольствия, и это ценилось не меньше победы.
Матчи