целую рощу яблонь, начавшую плодоносить уже со второго лета. Потом со Сварливым Брысом произошла темная история, в результате которой ему пришлось отрезать ногу. По версии, которую многие считали, выдумкой, он был ранен отравленной стрелой шеважа и ничего иного сделать просто не представлялось возможным. Однако Хейзиту доводилось слышать и другое объяснение, отвергавшееся, в частности, Гверной, лично знавшей ту женщину: будто бывший мельник, нанятый Сварливым Брысом для работы в его отсутствие, сошелся с тоскующей из-за частых разлук красивой садовницей и подстроил все так, чтобы соперника загрызли дикие собаки, что иногда выходят стаями из леса и нападают на пасущийся поблизости скот. Покушанный воин выжил, но потерял ногу и стал от безысходности мельником, а настоящий мельник сбежал, прихватив с собой его сбережения и любимую женщину. Гверна называла все это глупостями и говорила, что он сам виноват, потому что после того, как стал одноногим, взъелся на жену, и она была вынуждена уйти, чтобы избежать постоянных ссор и даже побоев. Правда, в обоих случаях никто о дальнейшей ее судьбе ничего не ведал: садовница исчезла, зато раскидистые яблони остались. И теперь щекотали ноздри Хейзита сладким ароматом перезревших плодов.
Мастерская Ниеракта занимала сразу три дома, образовывавших подобие подковы. Центр этой подковы занимала маленькая площадь, сплошь уставленная горшками и тарелками. Некоторые, самые большие, стояли прямо на земле, другие, поменьше и поизящнее располагались длинными ярусами на деревянных полках. За всем этим хлопотным хозяйством присматривал сторож – молоденький паренек младше Хейзита, толстопузый и деловитый. При виде нового гостя он ловко соскочил с лесенки, взобравшись на которую проверял готовность верхнего ряда тарелок, вылепленных в форме не обычного круга, а многогранника, и засеменил ему навстречу.
Хейзит остановился, предполагая услышать отповедь за то, что «шляются тут всякие незваные шалопаи, которых хлебом не корми – дай только трудовым людям мешать работу делать», однако сторож встретил его улыбкой и чуть ли не поклоном, сказал что-то невнятное о плохой погоде, полюбопытствовал, нравится ли гостю расписная посуда или он предпочитает чистую форму, и наконец поинтересовался, что гость, собственно, желает.
«Гость» желал увидеть мастера Ниеракта.
– Мастер Ниеракт сейчас в печном цеху и никого не может принять, – сказал на это сторож, поправляя вихрастый чуб. – А меня зовут Шилох. Давайте я вам пока, как могу, помогу.
К Хейзиту впервые обращались на «вы». Это было неожиданно и не сказать, чтобы неприятно, однако что-то во взгляде и повадках сторожа его нервировало и смущало.
– Меня послали сюда из замка. Локлану нужна глина. Немного, но самой лучшей.
– А вы в таком случае кто будете? – Шилох при упоминании сына Ракли слегка подобрал живот и стал с Хейзитом