хочет, – оскалился Шиган, хотя все и так поняли смысл сказанного. – Эдак мы его никогда не прокормим. Разве что самих себя на голод обречем.
Граки между тем сделал знак, чтобы пленнику принесли еще поесть. Пока тот с прежней жадностью уплетал буханку хлеба и ломти вяленого мяса, Граки обратился к негромко переговаривавшимся между собой воинам:
– Что будем с ним делать, братья? Этот человек, который называет себя Вилом, пришел к нам один, вооруженный, но не своим оружием. Он говорит на чужом языке, но все мы так или иначе понимаем его. И что бы здесь ни придумывал Гейвен, сдается мне, что ни на кого он в лесу не нападал.
– Я не придумываю, – буркнул Гейвен.
– Пусть Дамзей и Брентан оба явятся ко мне утром. Я хочу поговорить с ними. Если бы он действительно хотел напасть на них, то с таким мечом, я думаю, одному из них наверняка бы не поздоровилось. Остается сделать вывод, что наш прожорливый Вил не умеет с ним обращаться.
– Кажется, он говорил, что торгует чем-то? – заметил Локлан.
– Ты думаешь? – недоверчиво протянул Граки. – Эй, Вил, ты – торговец?
Торопливо прожевывая хлеб, пленник утвердительно кивал, а когда проглотил, сказал:
– Трговц, н-да.
– В таком случае, – подхватил Шиган, – это объясняет, почему в предполагаемой схватке с нашими лазутчиками меч Дули ему не пригодился, но зато тем непонятнее, как торговец мог пройти через Мертвое Болото. Ни о чем подобном мне не приходилось слышать. Что-то здесь явно не так. Если только его не заслали к нам шеважа.
– Речь идет не только о мече Дули, – сказал Граки. – Похоже, этот парень вместе с мечом раздобыл доспехи Дули и даже часть его самого. – Он уронил кубик, и тот послушно подкатился к черепу. – Признаться, никогда не думал, что увижу останки Темного Борца.
При звуке этого имени все присутствующие, не сговариваясь, склонили головы и с почтением приложили сжатые кулаки к левой стороне груди. Только пленник продолжал жевать и недоуменно смотрел по сторонам.
Уил только делал вид, будто понятия не имеет о том, что происходит вокруг. Обитатели хижины говорили быстро, однако он уже начал разбирать их непривычную речь и понимал, что идет она о нем и о его пожитках. Судя по всему, он, сам того не желая, завладел чем-то довольно ценным. Имя обезглавленного теперь скелета было, вероятно, Дули. Красноречивые жесты воинов свидетельствовали о том, что его здесь почитали. А озадаченные, но беззлобные взгляды, – что его, Уила, вроде бы не подозревают в убийстве.
Хлебы имел странный привкус – как будто в ржаную муку добавили какой-то травы, – однако голод постепенно проходил, сменяясь ощущением упоительной пресыщенности. Все тело теперь не болело от усталости, а приятно ныло. Даже голова больше не раскалывалась.
Уилу захотелось одного – спать.
– А парень-то того, заснул, – сказал сидевший рядом с пленником охранник, на ногу которого пролилась выплеснувшаяся из упавшего черпака вода. – Может, притворяется? Давайте заново его свяжем.
– Никаких