день вместе с друзьями.
А сейчас они пили за юбиляра и пели песни под гитару вместе с Сергеем Филипповым из Ростова-на-Дону. У Лёни была старая закалка, до самой пенсии работал в одном из самых вредных цехов – малярном, на судостроительном заводе.
– Бывало, – рассказывал он, – не вылезаешь из тесного трюма, пока не покрасишь его. Зато потом, когда вылезали на свежий воздух, отдыхали по часу. В Корее же, надо было непрерывно работать на протяжении всей, двенадцатичасовой смены. И это уже требовало выносливости организма. Любой сбой, приводимый к ослаблению сил, исключал полноценную отдачу сил.
Был у них в смене молодой повар из Владивостока, приехавший в Корею на заработки, и ошалевший, от дешёвой корейской водки. Имея слабость к ней, пил каждый день, даже на работе. А ведь поначалу, он даже освоил станок с программным управлением по изготовлению арматурных сеток. И работал настолько хорошо, что директор завода сам предложил ему заключить рабочий контракт. Не захотел Вова никакого контракта, продолжая пить так, что начал делать прогулы, будучи не в состоянии выйти на работу.
Иной раз, пьяный оставался ночевать в бытовке на заводе, не мог даже дойти до кисуксы. Это корейцы уже не любят. И закончил трагически – пил как-то весь день один, водка кончилась, пьяный, сел на только что купленный мокик, и поехал в магазин. Дорога была горная, спускалась вниз и на повороте он вылетел из-под моста, навстречу грузовому мерседесу, перевозившего бетонные столбы с завода. В последний момент, как он сам рассказывал, успел направить свой мокик под откос дороги, чтобы избежать столкновения.
Очнулся уже в больнице. Когда пришёл в кисуксу после больницы, на голове, из-под толстого слоя бинтов, видны были только глаза. Одна сломанная рука висела на перевязи. С завода его сразу уволили, и он уехал домой, не заработав ничего толком. Лёня же, был тружеником с молодости, любая работа в России была ему по плечу. Но в Корее и он сломался, продолжая вести такой же образ жизни, как в России – день работать, а вечером пить водку, чуть ли не каждый день. Ни у кого организм не выдержит долго такой нагрузки.
По молодости Лёня отсидел в колонии пять лет. Как сам сказал, по своей глупости. Выпили с другом дома, решили сходить к знакомому за магнитофонными кассетами. На Октябрьском проспекте к ним пристали подростки, то ли пьяные, то ли уколотые чем-то.
– А у меня, – рассказывал Лёня, – всегда в кармане лежал перочинный ножичек. Я вижу, что нас сейчас собьют с ног и запинают, достал этот ножичек и давай им размахивать вокруг. Ну и кого-то порезал, как потом выяснилось. Но мы вырвались из их окружения и убежали. Пришли к знакомому, взяли кассеты. Я остался, чтобы не нарваться на обратном пути на этих подростков. А друг захотел вернуться. Я его отговаривал, он нивкакую. Тогда, говорю ему уже, возвращайся другим путём, чтобы не попасться опять. Нет же, пошёл той же дорогой обратно. А там