не больше двадцатки.
А надо было еще курева приобрести. Не было другого выхода, как объявить сегодняшний день разгрузочным.
Коротая время, Маштаков посчитал цифирь – показатели работы группы «по тяжким» за август. Конец месяца, он и в Африке конец месяца. Картина получалась безрадостная. Из шести возбужденных разбоев раскрытыми значились два, из пятнадцати грабежей зависли одиннадцать. Самые паскудные преступления – уличные. Сплошной экспромт и на сбыте никто не попадается. Оперативным путём раскрыть такое практически невозможно. Только по горячим следам, наружными службами.
Пролистывая тощие папки оперативно-поисковых дел в поисках сколь-либо перспективных, Миха видел, что приближающиеся девять месяцев они завалят капитально. При этом он ещё не взял в расчёт изнасилования и другие преступления против половой неприкосновенности, за раскрываемость которых тоже отвечала их группа.
2
В район выехали в четверть второго. В дежурном «УАЗике», кроме водителя, сидели эксперт ЭКО[13] Николаев и Юра Ковальчук – опер МРО, весь в джинсе. Ковальчук кушал кекс с изюмом и запивал сметаной из пластмассового стаканчика. У него была язва, доктор велел ему питаться регулярно.
На проспекте тормознули возле дома, где жил судмедэксперт Никульский. За ним отправился Ковальчук. Маштаков как старший опергруппы сидел на законном командирском месте, смотрел в окно. Погода менялась, заходили сизые тучи, на глазах недобро темнело. По рации дежурная часть сквозь скрежет вызывала на связь «двести пятьдесят четвертый». Миха обернулся в салон и увидел интересное – эксперт ЭКО, присев на корточки рядом с сиденьем, через край украдкой тянул сметану из оставленного Ковальчуком стакана. Кадык на его худой запрокинутой шее толкался, как поршень.
Быстро подошли Ковальчук и Никульский. Поехали дальше и без приключений добрались до Терентьевского поселкового отделения милиции. Зашли в здание. За стеклянной перегородкой в маленьком закутке дежурный старлей, участковый и третий, тоже в форме, обедали – из одной кастрюльки по очереди выуживали пельмени.
– Ну что, – делово сказал Маштаков, – поехали! Нам нужен участковый и опер.
– Насчёт опера мне ничего не говорили, – с набитым ртом, шамкающе ответил дежурный Кирсанов.
– Организа-а-ация! – похвалил Миха дежурного и пошёл на улицу прочь от дурманящего запаха «Богатырских» пельменей.
Поселкового оперативника, который должен был объявиться через час, дожидаться не стали. И так полная кибитка. Дальше поехали с участковым и прихваченной короткой, почти детской лопаткой. Другой в ПОМе не нашлось.
В начале третьего были в Соломино. Сориентировались быстро: вон мужик в пиджаке, а вон оно – дерево[14]. Ворота третьего от сельмага дома были угрожающе наклонены на улицу, но при этом закрыты. У следующего пятистенка на лавочке сидели бабка с дедом. Маштаков с Ковальчуком подошли к ним и поздоровались. Дед оказался глухой, показал себе