города, но снова путаюсь в длинных французских словах.
– Значит, ты много где была. В моей стране.
Киваю снова. У родителей есть квартирка в Девятнадцатом районе недалеко от базилики Сакре-Кер, и мы ездим туда летом, чтобы мама могла порисовать этюды. Но Анри я этого не сообщаю.
– Я родился в Шарантон-ле-Поне, это недалеко от Парижа. Мы с маман переехали в город, когда мне было восемь.
– Тогда ты и начал танцевать?
– Уи… то есть да, – путается Анри. – Мне было почти десять.
– Десять, – повторяю я, не пытаясь скрыть удивления. Большинство начинают танцевать в пять. Или даже раньше.
– Я быстро учусь. Балет стал моей страстью. Хотя их у меня много. Ты из Нью-Йорка?
– Я? О нет. Из Калифорнии.
– Там никогда не был. Только видел по телевизору. Пляжи, солнце, серфинг, маленькие собачки в сумках, автомобильные погони. И улыбки.
Я игриво ударяю его по ноге:
– Эй, в Калифорнии есть много чего еще.
Он гладит меня по руке, и я отдергиваю ее. И тут же задаю вопрос:
– Скучаешь по дому? Тут тебе нравится?
– А тебе?
– Думаю, да. Начинает нравиться, по крайней мере.
– Будь осторожнее, – предупреждает он. – Кэсси не была.
Анри дотрагивается до моей руки. В животе тянет, и я думаю, привыкну ли к такому количеству парней вокруг. Алек. Теперь вот Анри.
– Что с ней случилось?
Он морщится. Я хочу знать, но не напираю. Знаю, как бывает неприятно, когда спрашивают о том, о чем даже вспоминать не хочется.
– Просто будь осторожна. Особенно после этой штуки с зеркалом.
Он качает головой и бормочет что-то по-французски. Наверное, проклятия.
– Девочки сказали, что это, скорее всего, Бетт. – Я не уверена, что должна вот так открыто ее обвинять.
– Следи за ней. – Анри касается пальцами моей щеки, и похоже, даже не осознает этого. Я стараюсь не шевелиться. – Не хочу, чтобы ты пострадала.
Лампочки над нашими головами притухают, грозясь вот-вот погаснуть. Игра света превращает его лицо в маску. Теперь он кажется совершенно другим человеком. Брови – гуще, глаз почти не видно, рот изогнут.
Думаю, нам не стоит оставаться здесь, одним и в темноте. Последние ноты «Щелкунчика» изливаются из телефона, и остаемся только я, Анри и тишина. Он снова наклоняется ко мне – свет гаснет – и целует в щеку.
11. Бетт
Уже поздно – почти девять, комендантский час, – но я все равно направляюсь в студию на первом этаже. Иду так, чтобы меня увидело как можно больше народа, миную нескольких открытых дверей и даже еду в лифте мимо студенческой комнаты отдыха. Хочу, чтобы они видели меня такой, какая я есть: трудолюбивой, целеустремленной и не сломленной, – в самом деле, какая нелепость – Джиджи Стюарт в роли феи Драже. Да и получила она ее наверняка только потому, что позволила мистеру К. прикасаться к себе чуть дольше, чем нужно. Или провести губами по его шее – вроде как случайно. А то и что-то похуже. Девочки и раньше бросались на мистера К. ради роли. И он действительно иногда