Посторонние. Нина Грецких

со знанием дела пощупала ткань, и вдруг схватила мою руку, – Обещай мне клятвенно, Нинка! Когда будешь выходить замуж, я сошью тебе платье!

      Я засмеялась, поправила юбку:

      – Динок, когда это будет? Лет через сто?

      – Знала бы ты, как я задолбалась шить безразмерные сорочки местным теткам, – посетовала она, – ко мне же идут те, на кого в магазинах одежды нет. А я изощряюсь, пытаюсь сотворить чудо 66 размера!

      Динка распахнула шкаф, и принялась демонстрировать свои шедевры.

      Мы прикончили бутылку, и, захмелевшие, начали примерять платья, в которых умещались вдвоем. Я смеялась так, что мышцы на животе свело судорогой. Вдруг подруга испуганно посмотрела на часы.

      – Ой! – встрепенулась она, и бросилась к телефону.

      Пока она говорила, я вышла на балкон, чтобы с высоты пятого этажа посмотреть на любимый с детства двор. Плакучая ива, точно девица, склоненная к земле. Облупившиеся от времени лавочки. И… старые качели. Сколько лет пройдёт, а они будут на том же месте.

      – Нин! – Динка тронула меня за плечо, вид у нее был встревоженный, – Сейчас Димка придёт.

      – Какой? – не поняла я.

      – Ну…, – подруга замялась, краснея, – Ну, Димон, помнишь? С нашего двора?

      Я озадаченно уставилась на неё:

      – А что он тут забыл?

      – Ну, – она кокетливо потупила взгляд, – мы с ним, вроде как, встречаемся теперь.

      – С каких пор? – воскликнула я, спугнув прикорнувших на карнизе голубей.

      – Он принесёт хавчик! – игнорируя мое любопытство, радостно заявила подруга, – И приведёт Артёма.

      При упоминании об Артёме, я немного протрезвела. Конечно, мальчики имеют свойство меняться резко и бесповоротно. Но перемены были столь значительными! Вместо худощавого подростка, в своем гневе похожего на растрепанного петуха, я увидела мужчину…

      Голос поломался и упал, теперь звуча низко и чуть хрипловато. Фигура будто развернулась в плечах, откуда ни возьмись, появились волоски на прежде лысой, как коленка, груди. Прическа стала жестче, а черты лица, подчеркнутые небрежной щетиной, еще сильнее напоминали отцовские. И взгляд… цепкий, как рыболовный крючок, вызывал странную дрожь в коленях.