сказал Милкот. – Пара ребят за тебя кое-что сделает, но один раз. Дальше сам. Ну и, парень, не обижайся, но теперь ты не с нами. А значит, может случиться что угодно.
Эзра такие угрозы пропускал мимо ушей. Он же не мальчишка с даром в три крошки. Ведьмак с помощью магии мог свалить любого верзилу. Правда, обычно он не лез на рожон, потому как иногда кулак бывает быстрее пульсара. Только сейчас был другой случай.
Ради справедливости Эзра показал Милкоту свои руки. Красные и с трещинами.
– Я ведьмак, а не посудомойка! Еще немного, и пальцы потеряют чувствительность, – преувеличенно горячо заговорил он. – Мои руки не предназначены для мытья полов и котелков.
– Ваши руки годятся только для снежных баб?
Милкот, как по команде, повернулся к выходу. Эзра тоже, но не так нервно, как сержант, и прямо посмотрел на лейтенанта Харт.
– Мои руки годятся для всего, что связано с моей работой, – ответил ведьмак и, широко улыбнувшись, добавил: – И для снежных баб, конечно, тоже.
– Так расскажите о вашей работе, – закладывая руки за спину, как будто с насмешкой предложила Харт. – Мешки под глазами убирать?
Милкот хохотнул. Шутка про мешки под глазами была любимой среди солдат. Неизвестно, откуда они это взяли, но по какой-то причине все считали ведьмаков как будто бесполезными. Хотя это не мешало опасаться их и где-то в глубине души понимать, что не все так просто. Но поддержать «мешки под глазами» каждый считал своим долгом.
– И их тоже, – согласился Эзра. – Но обычно наши заговоры лучше использовать для пополнения резерва, восстановления сил, для остановки крови и затягивания ран. Хороший ведьмак может так зашептать ранение, что и шрамов не останется.
Последнее он сказал, глядя Нее в глаза. Но лейтенант никак не отреагировала, даже бровей не подняла.
– Похвальное умение. Жаль, что к таким золотым рукам вам досталась такая бедовая голова.
Эзра нашелся бы что ответить, но дверь в кухню резко распахнулась, впуская мороз и двух солдат, держащих под руки мальчонку, замотанного в пуховый платок поверх тулупа.
– Говори, – приказал ему тут же один из мужиков.
Десятилетний ребенок задыхался, на ресницах таял иней, а его красные щеки как будто покрылись тоненькой корочкой льда.
– Не знаю, кто был, но точно люди. Они отца чуть не убили. Дядька Тур поднял шум, и они убежали. Точно люди! Не верьте, не волки, а сейчас не знаю, отец не встает.
– Когда это было? – сурово спросила Нея.
– День назад, а сейчас папка и не дышит. – Мальчик почти заплакал.
– Где?
– Зеленая Сторона – деревня это, наш дом второй крайний.
– Почему только сейчас пришел?
– Мать не пускала, говорила, что я заблужусь в снегу, но я знаю все тропинки. А отца, говорит, волки, но не верьте, мужики были.
Мальчик почти не всхлипывал, зубами только стучал да смотрел как-то дико. Харт поджала губы и, кажется, понимала чуть больше остальных.
– Милкот,