Теле Его. И наоборот, уничижительное, свойственное Ему по человечеству, сказано о Божестве Его. И многие, не понимая цели Божественных словес, поползнулись в этом, погрешив неисправимо.
Так, в Писании не различается строго свойственное душе и свойственное телу. Потому если добродетель естественным образом есть здравие души, то недугом души будут уже страсти – нечто случайное, прившедшее в естество души и выводящее ее из собственного здравия. А из этого явствует, что здравие предшествует в естестве случайному недугу. Если же это действительно так (что и справедливо), то значит уже, что добродетель есть естественное состояние души, случайное же[13] – вне естества души.
Вопрос. Страсти телесные естественно ли или случайно приписываются телу? И страсти душевные, принадлежащие душе по связи ее с телом, естественно ли или в несобственном смысле ей приписываются?
Ответ. О страстях телесных никто не осмелится сказать, что принимаются в несобственном смысле. А о душевных страстях, как только дознано и всеми признается, что душе естественна чистота, должно смело сказать, что страсти нимало не естественны душе, потому что болезнь позднее здравия. А одному и тому же естеству невозможно быть вместе и добрым, и лукавым. Поэтому необходимо одно предшествует другому. Естественно же то, чем предварено другое, потому что обо всем случайном говорится, что оно не от естества, но привзошло извне; и всем случайным и привзошедшим следует изменение, естество же не переиначивается и не изменяется.
Всякая страсть, служащая к пользе, дарована от Бога. Страсти телесные вложены в тело на пользу и возрастание ему; таковы же и страсти душевные. Но когда тело, лишением свойственного ему, принуждено стать вне своего благосостояния и последовать душе, тогда оно изнемогает и терпит вред. Когда и душа, оставив принадлежащее ей, последует телу, тогда и она терпит вред, по слову божественного апостола, который говорит: Плоть бо похотствует на духа, дух же на плоть: сия же друг другу противятся (Гал. 5, 17). Потому никто да не хулит Бога, будто бы Он в естество наше вложил страсти и грех. Бог в каждое из естеств вложил то, что служит к его возрастанию.
Но когда одно естество входит в согласие с другим, тогда оно обретается не в том, что ему свое, но в противоположном этому. А если бы страсти были в душе естественно, то почему душа терпела бы от них вред? Свойственное естеству не вредит ему.
Вопрос. Почему телесные страсти, взращающие и укрепляющие тело, вредят душе, если они не свойственны ей? И почему добродетель утесняет тело, а душу взращивает?
Ответ. Не примечаешь ли, как то, что вне естества, вредит ему? Ибо каждое естество исполняется веселья, приблизившись к тому, что ему свойственно. Но ты желаешь знать, что свойственно каждому из этих естеств? Примечай: что вспомоществует естеству, то ему свойственно, а что вредит, то чуждо и привзошло извне. Итак, поскольку дознано, что страсти тела и души одни другим противоположны, то уже