направо, потом налево, ещё раз направо и тайными переходами вывел к забору.
– Пресвятые угодники! – дружно перекрестились еремеевцы, когда мы оба неожиданно выскочили из калитки перед самым их носом.
– Не святые и не угодники, – чётко поправил я. – Но в целом задание выполнено, тема для размышления есть, рабочая версия тоже. Вы с нами?
– Нет, мне в опочивальню, хватятся, поди, скоро, – помотал бородой царь. – Сроку даю три дня. А до того момента об воскрешении и думать не смей! Найди вора, сыскной воевода-а…
Я хотел ему ответить, но не успел. Еремеев не удержался первым, фыркнув в кулак. Стрельцы подхватили в голос, потому что удержаться от хохота при виде сразу двух взрослых мужчин в женских ночных рубашках просто невозможно. Даже я ржал, не стесняясь и не стыдясь.
Горох, естественно, вспылил, грозился всех казнить, что вызвало, столь же естественно, удвоенный всплеск неуправляемого веселья. Царь плюнул, обещал нам всем показать, но покуда не решил что, а потому, подобрав подол ночнушки, рысью припустил к себе в терем.
Мы же, отхохотавшись, спокойным, размеренным шагом отправились в отделение. Меня опять завалили сеном, и я чуть было не уснул, пока мы добрались до дома. Парни веселились всю дорогу, и не буду врать, что я на них сердился. Вспоминая себя и Гороха в беленьких «пеньюарах», я всё ещё помирал со смеху. Хорошо всё, что хорошо кончается.
Увы, не в нашем случае. Ну, я имел в виду, что у нас ничего не начиналось…
– Митька вернулся? – был первый вопрос, который я задал открывающим ворота стрельцам.
– А то!
– Спит уже?
– Наверное, – ухмыльнулись еремеевцы. – Мы ему тулуп в поруб бросили. Так, поди, пригрелся и спит.
– А с чего вдруг сразу в поруб?
– Дык за драку в кабаке! Никакушного доставили, а с ним ещё троих. Вроде прибалт какой, бледный, степняк узкоглазый да сын гор с вот такенным шнобелем!
Я заскрипел зубами.
– То есть у нас в порубе четверо задержанных?
– Так точно, – радостно осклабились стрельцы.
– А вы в курсе, что один из них – будущий зять царя Гороха?
Бородачи на миг потупились, сдвинули шапки на затылок, а потом дружно решили:
– Лишь бы не Митя, а там… Перед остальными отбрешемся, поди, не впервой!
– Ну, вполне себе милицейский подход, – подумав, согласился я. – Ладно, пусть сидят, жалобы на произвол властей напишут утром, как раз и побеседуем.
– Слушаемся, батюшка сыскной воевода!
Вот и ладушки.
Еремеев лично сопроводил меня в дом, помог снять позорную ночнушку и передал с рук на руки бабке. Яга, отдать ей должное, ни о чём меня не спрашивала, а просто отправила наверх и уложила спать. Подоткнула одеяло, как ребёнку, взбила подушку и даже спела колыбельную:
Баю-баю, баю-бай!
Ну-ка, глазки закрывай.
А не то придёт волчок
И ухватит за бочок.
Дам я волку вдоль хребта,
Хоть силёнка и не та.
Да коленом по зубам,
Но