два дня, а потом мы с Кларой вселимся в квартиру и будем жить нормальной человеческой жизнью. На законных моральных основаниях!
На этой высокой ноте он хватает Клару за руку, как ходячую куклу – не иначе, и увлекает за собой в темноту подъезда.
Милка тоже сгребает письма и фото Клавиного ухажера, понимая, что здесь разыгрывается трагедия, и не без ее вины, и панически, задом выдавливается из комнаты, можно сказать, кое-как ретируется с места преступления. А какой смелой и убедительной она была, когда агитировала Клаву спасать пожизненно несчастных мужчин!
Клава остается одна и рыдает, вытирая каждую слезку отдельной салфеточкой. Через пару минут салфетки заканчиваются. Горка скомканной бумаги возвышается рядом. Клава приостановила рыдания – вытирать-то нечем. Тяжело вздохнула, сходила на кухню за мусорным ведром, смахнула салфетки в него, поправила стул, чтобы ровно стоял. Любила порядок. Даже если ей тут больше не жить, пусть все напоминает Ленчику о том, какая все-таки аккуратная и заботливая была у него жена.
Вдруг спохватилась: не нанесен ли ее лицу непоправимый ущерб? Посмотрела на себя в трюмо, внимательно, детально, безучастно провела пальцами по щеке и лбу, но вечерние процедуры по уходу за лицом и телом не отменила. Эта привычка не покидала ее даже в дни депрессий и неприятностей. Когда-то она поклялась себе, что при любых обстоятельствах, что бы ни случилось, будет протирать и увлажнять лицо косметическим молочком, чтобы сохранить самоуважение и достоинство. А это был как раз тот самый случай, который требовал особого мужества и заботы о себе.
Закончив протирать лицо, Клава скорбно легла спать в холодную супружескую постель, на шелковые простыни. Было уютно и жутко, как в открытом дорогом гробу, который может в любой момент захлопнуться.
Взволнованным женщинам, особенно напрасно обиженным, я рекомендую в таких случаях выпить бокал красного сухого вина или пятьдесят граммов коньяку. Тепло изнутри должно, как свеча, напоминать о жизни. Клава выполнила мою рекомендацию и тихо уснула, оставив бокал прямо на полу у кровати. На смену тревоге и усталости пришло приятное забытье.
Поспать ей удалось недолго. Рано утром, почти ночью, в спальню ворвался неугомонный Ленчик. Пока Клава продирала глаза, он уже обратил внимание на пустой бокал и начал трясти им перед лицом пойманной на горячем супруги.
– Она еще и скрытая алкоголичка! – разорялся Ленчик.
Вид у него был неважнецкий, нездоровый. Синяки под глазами, как у старого почечника. Лицо спало. Худоба Ленчику не шла. Так он выглядел старше и глупее. Сытый человек уже потому умнее выглядит, что сытый. Какой же ты умный, если голодный?
Леня нервно позаглядывал в шкафы, под кровать, за штору, как по инструкции из анекдота о внезапно вернувшемся из командировки муже, и триумфально ушел со словами:
– Я забираю свою бритву и зубную щетку! Не хочу, чтобы какой-то уголовник пользовался моим инструментом. Золотые зубы можно чистить и наждаком.
Специально ведь приготовил реплику, подобрал слова, чтобы побольнее