решились, когда один из крупнейших музеев приобрел проблематичную курицу. Осталась мелочёвка на расходы. Впрочем, кому они мелкие, а кому и нет.
– Курочка по зёрнышку клюёт и сыта бывает, – заметила Екатерина Никитична. – Вот и я, наконец, сыта. Сказала бы, что по горло, но эта метафора меня угнетает.
Да, была сыта, прожила в сытости и довольстве еще десять лет в окружении новых друзей и знакомых.
При счастье все дружатся с нами.
Но похождения курочки восемнадцатого века на этом не кончились. Странно было, что она никогда не появлялась в открытой экспозиции. Пока через много лет я не увидел буклет с ювелирными изделиями на аукционе отеля Друо в Париже, где на фотографии эта композиция и увеличенная гравированная подпись на подставке были вполне узнаваемы.
Мне до этого рассказывали искусствоведы, что известная дама-куратор московского музея погибла в автомобильной катастрофе. Жалко, но бывает. Однако, не всегда случается, что при инвентаризации в коллекции не оказывается самых ценных единиц хранения. Но, ясно, уголовное дело не заведешь, с мёртвой не спросишь. То есть спросить-то можно, но не ответит. Факт тот, что композиция каким-то образом оказалась во Франции. Когда я осторожно начал задавать вопросы, дама-аукционерша занервничала, заявила, что это другая вещь, пробная отливка, и отказалась вести переговоры об экспертизе. Насчёт отливки это чушь. Будто после пробной была ещё какая-то отливка. Это вам не гравюра. Никто пробными отливками из драгметалла не торгует. Их просто переплавляют и пускают материал в оборот, используя скорректированную форму. Я успокоил брокеров, сказав, что это всего лишь моё праздное любопытство, больше ничего. После этого птица со своим выводком прочно обосновалась на исторической родине. Произведения искусства тоже репатриируются. Богатый французский покупатель из Лиона предпочёл остаться в тени.
Вернёмся, однако, к началу истории.
– Скажите, как мне отблагодарить Веру Ефимовну? – обратилась ко мне Екатерина Никитична.
– Я у неё узнаю.
Спросил у Веры. Ответила:
– Я счетов не выставляю. Но буду рада хорошим серьгам. Есть, однако, нюанс. Как вы знаете, я не одна. И нам по делу нужно ожерелье. Не слишком дорогое и не слишком дешёвое. Для наживки.
Я передал это пожелание старой даме. Та сказала, что Вера получит и то, и другое, на всякий случай по дарственной:
– Мало ли кому придёт в голову потребовать у Веры Ефимовны уточнений относительно того, откуда эти украшения. Не будем забывать про её деликатный статус.
– Она себя определяет как теневого юрисконсульта.
– Я не специалистка по гангстерскому кинематографу, но что-то мне напоминает «Крёстного отца». Помните, личный юрист дона Корлеоне.
– Как же. Том Хэген. По роману он распорядился подложить в постель «трудного» режиссера лошадиную голову ценой в полмиллиона долларов.
– И актёр получил роль.
– Да, получил. Вряд ли Вера достигла таких голливудских высот. Но с идеей дарственной у неё свои соображения.
– Какие?
– Она