в кинотеатре многие потянулись к карманам, Стуков воровато огляделся, но никому не было дела до посторонних звуков, впивающихся в его речь.
– Жрать просит мерзавец, жрать просит. На, собака, жуй, – он воткнул в телефон зарядку, но все розетки уже были забиты, – дайте электричества Бессмертному, а то он сдохнет!
– Ага, сдохнешь ты, – буркнул Шустов, слова мялись, путались в бороде, – скорее нас всех тут коллективный триппер повяжет. Бабин! Поди-ка твой телефон уже и подзарядился?
– О точно, точно, – Сторис видел, что зарядка с трудом перевалила через одно деление, но тоненький, тревожный Коля Бабин поспешил освободить розетку. Шустов, не предлагая ничего Бессмертному, воткнул туда заряжаться свою старенькую мотороллу всю в трещинах и липкой ленте. «Пердит, старушка, – улыбнулся он Сторису, – а ведь всё на соплях, и мы тут на соплях повязаны».
«У кого-то телефон», – услышал он в глухом, застрявшем глубоко в прошлом зале кинотеатра, но не отозвался, не зазвенел в ответ, словно в нём пропало, растворилось в темноте последнее деление зарядки.
– Эй, Тварьковский! – окликнул Николай тощего суетливого паренька, – видишь, у меня шнурки развязаны.
– Не вижу, – испуганно пробубнил тот, – теперь вижу.
– Нагнись и завяжи. Молодец, мужик. Теперь пошарь в тумбочке. Что ты там видишь?
– Вискарь, – взвизгнул паренёк, ладони его снова задели колкий и дрожащий общажный свет.
– Смекалистый, – щёлкнул языком Стуков, – тебе первый глоток. А то Сухарю дай, потом от него не дождёшься обратно.
– Чё Сухарь? Чё Сухарь? – заплетающимся языком он пытался завести разговор, возмущённо размахивал руками, да только его никто не слушал, – Ваш Сухарь самый стойкий Сухарь.
– Спи уже, достал, – оскалила хищный густо окрашенный рот Василина Кулькова – крупная баба с короткой стрижкой и мутными, пенистыми какими-то глазами, цвет которых менялся в зависимости от настроения, – ты у нас герой четвёртого плана, проснёшься, когда позовут.
– Нет, ты что! План должен быть самый лучший! – Бессмертный хохотал, телефон его отчаянно сигналил, – мы ему зарядку в жопу вставим, и будет самый крупный план! Самый чоткий, самый душевный, самый забористый план! Жуй кокосы, ешь бабл гамы, Чунга-Чанга!
– Ябедать боцману буду! – затрещала Василинка, настоящая белобока, подумал Сторис, – У кого кокос?
– Вы тут поосторожней с наркотой, – испуганные глаза на бледном выцветшем лице, косячок в дрожащих пальцах, – мне сейчас статья не нужна.
– Охохо, Мишаня, да ты сам на статьи мастер!
Бессмертный сообщил, что хоть семинар не начался, о нём уже написано. Ткнул пальцем, выдернул ссылку, похлопал по плечу услужливого Тварьковского, одолжившего свою технику.
– Телефон сдох, хорошо люди не сдыхают, – тыкал под нос телефон всем Стуков, – вот фотка прошлогодняя, узнаёте? Да, постарели, выцвели сволочи, животы отъели, а жизни не прибавилось!