Лисина нисколько не церемонилась, для себя считая, что совместное участие в сравнительно опасном деле дает право стирать существующие условности и установленные границы, – надо отсюда быстрее «сваливать».
– Спасибо тебе, конечно, – сказал Павел, когда они уже спешной походкой приближались к выходу из темного тупикового переулка, – но скажи честно: зачем ты ввязалась в эту историю и, самое главное, как, вообще, здесь – так вовремя! – очутилась?
– Сама не знаю, – пожимая плечами, искренне призналась юная бестия, или проще плутовка, мысленно теряясь в догадках от неординарности своего поведения, – обычно я никогда так не поступаю и предпочитаю проходить мимо, полагая, что каждый человек сам виноват в своих неприятностях: не можешь достойно сопротивляться – сиди тогда дома; тут же что-то на меня такое нашло, как будто это было приказание откуда-то свыше, и я пошла тебе, дядя на выручку. А так, я, в общем-то говоря, не скажу, что девушка скромная, но предпочитаю держаться всегда в одиночку, полагаясь только на одного человека, кому могут доверять, а именно на себя, на любимую.
– Понятно, – многозначительно произнес бывший сотрудник полиции, по роду своей службы неоднократно сталкивавшийся с такими особенностями подросткового возраста и как никто другой знавший, что сейчас происходит в душе, как он уже нисколько не сомневался, брошенного родителями ребенка, однако зацикливаться на этом мужчина не стал, а просто поинтересовался: – Ну, а зовут тебя, спасительница, как, наверное, грозная Амазонка?
– Совсем даже и нет, – расплылась исключительная красотка в улыбке от такого сравнения, одновременно подтирая рукой разбитую в кровь губу, – «родаки» назвали Юлей, а все, кто знает, зовут Юлою.
– Почему Юлой? – подняв кверху брови, выразил так свое удивление отставной полицейский, разглядывая невероятно красивые очертания своей новой знакомой (они покинули глухой переулок и вышли на свет, поэтому такая возможность ему представилась).
Подрастающая особа также с нескрываемым интересом разглядывала стоявшего перед ней сейчас человека, ради которого ей пришлось рискнуть, без прикрас сказать, своей жизнью – не говоря уже! – красотой; и хорошо еще – обошлось только подбитой губой, где в этом плане – к чести Лисиной, не обращавшей на такие, по ее мнению, «мелочи» никакого внимания – стоит заметить, что держалась она исключительно стойко, лишь, как и всякая представительница прекрасного пола, испытывая душевное негодование от наглости бессовестных личностей, покусившихся на самое святое – на неприкосновенность ее прекраснейшей внешности и посмевших чуть-чуть подпортить ее несравненную привлекательность. Наверное, поэтому, подвергаясь лишь слабому дискомфорту, привычная к подобным, периодически возникающим с ней, ситуациям, и отвечая на вопрос бывшего полицейского, неотразимая красотка спокойно сказала:
– Потому что кручусь по жизни словно волчок, но если не нравится так,