и дрезины, в цехах грохотали машины, им вторили молоты сотен, если не тысяч кузнецов. На одинокого путника рабочие внимания не обращали; оставалось лишь гадать: неужели это старый халат и тюрбан сделали меня в доску своим?
Растительности было – кот наплакал. Почти черные кустарники, похожие на самшит, карликовые пальмы и кипарисы. Ни газонов, ни клумб.
Тоскливо, пыльно, жарко и одноцветно.
Я пересек «кольцевую». По мощенному брусчаткой тракту двигались в два ряда громоздкие автомобили на дизельных движках. Тут же ехали всадники верхом на пятнистых животных, каких я видел у шакахов; шли пешим ходом караванщики, придерживая под уздцы грузовую разновидность «пятнистых». Собственно, те уже не были пятнистыми, их бока покрывала свалявшаяся в колтуны густая шерсть, на спинах намечались по два горба, между которыми громоздились тюки.
За «кольцевой» начались собственно кварталы Джавдата. Вокруг меня теснились двух– или трехэтажные здания с террасами для отдыха на плоских крышах. Арки дверных и оконных проемов были либо овальными, либо стрельчатыми.
Я соблазнился запахом жареного мяса и нырнул в первую попавшуюся чайхану. Не успели глаза привыкнуть к полутьме, как меня подхватили под локоть.
– Заходи-заходи, дорогой! – зачастил хозяин в белоснежном переднике поверх таких же белых брюк и рубахи. – По глазам вижу, что голодный! Сейчас все будет!
Я приземлился на тахту, перед которой тут же водрузили низкий столик.
– Послушай, уважаемый…
Хозяин склонил голову, готовый внимать тому, что скажет клиент.
– Я только-только вернулся в Джавдат. Не знаю, насколько здесь изменились цены… – я показал хозяину свое богатство: два медяка и один серебряный.
– Не стоит бередить душу по таким пустякам, – хозяин забрал мелкую монетку, – цены в Джавдате существенно не менялись с конца Лихолетья.
Тем я и утешился.
Ждать пришлось недолго. Вскоре на столике появилась тарелка дымящейся шурпы, блюдо с овощной нарезкой, горячий хлебец, миска моченой ягоды, плошка с пряным соусом и горячий чайник. Я сам наполнил свою пиалу зеленым чаем.
Взялся экспериментировать, пробуя по чуть-чуть то и другое. Шурпа на мой вкус была слишком жирной, но вполне съедобной. Горячая волна прошла по изнуренному вынужденной голодовкой телу, ноги благодарно вспотели. Опасаясь, как бы желудок не воспротивился, я умял юшку, а мясо и гущу только попробовал.
Такого вкусного хлеба я не ел очень давно, быть может – вообще никогда. В овощном ассорти, кроме лука и сладкого перца, все ингредиенты были незнакомыми: черные стручки, похожие на спаржевую фасоль, какие-то рыхлые и водянистые дольки. Моченая ягода энтузиазма не вызвала: была она кислой и забродившей. Такая, наверное, от запоров хорошо помогает. А острый соус я весь выбрал хлебом. Аппетит разгулялся, пришлось доесть остатки шурпы.
После я снова подозвал хозяина.
– Мне нужен проспект Узорчатых Башен.
– Что?