и даже облизывается. Он и в самом деле давно хочет увидеть мою задницу. Будь его воля, он бы устроил мне веселое времяпрепровождение! – Ты только намекни… Скажи, а что я сделал не так?
– Мы два месяца потратили на этих парней, – терпеливо объясняю я. – Мальчишки – загляденье. Чистые, непорочные…
– Да, вы молодцы, умеете людей отбирать. – Аюб непонимающе хмурится. – И что?
– Мы их Кораном по самые уши накачали, – продолжаю я. – Хоть сейчас в медресе отправляй…
– Ну а я что сделал не так?! – теряет терпение Аюб. – Не тяни, женщина, говори прямо!
– А ты, сын барана, ничего лучше не придумал, как при Зауре старухе голову отрезать. Да еще со своими дурацкими шуточками…
– Слушай, хватит оскорблять, да! – Аюб досадливо морщится и стукает кулаком по баранке. – Он воин, мужчина! Такое на него не должно влиять!
– Ты одним движением своего ножа зачеркнул всю нашу подготовительную работу, – выношу я вердикт. – Он был готов. А ты за несколько секунд разрушил его веру в святость идеи.
– Так уж и разрушил! Тоже мне, святость нашла!
– Разрушил. Я видела его глаза, когда он садился в машину.
– Но мужчина…
– Да прекрати, ради Аллаха, – «мужчина», «мужчина»!!! Теперь, если он сорвет акцию, ты, лично ты, ответишь перед Дедом…
Аюб хмурится, молчит, уже не косится на меня. Я тоже молчу. В том, что случилось, есть часть моей вины. Я опоздала. Приехала в морг на десять минут позже. Смотрю, Лечи стоит у машины один. «Где Заур?» – спрашиваю. «С Аюбом пошел». Я туда смотрю – там уже все сделано. А этот придурок еще шутит: типа, остальной труп тоже в дело пустим, жижиг-галныш сделаем. На Заура и не смотрит.
А зря. У парня в глазах – мир перевернулся с ног на голову. Полное смятение. Мы ведь его готовили по «чистому» пути, ему осталось только тумблером щелкнуть…
– Ладно, красавица моя, – через некоторое время до Аюба наконец доходит. – Что сделано, то сделано. Давай так: я тебя прошу, не будем Деду говорить об этом. Ладно? Я в долгу не останусь, ты знаешь…
– Это будет зависеть от результата акции, – непримиримо заявляю я. – Если все пройдет гладко, я забуду об этом. А сейчас давай сделай дурацкую рожу – подъезжаем…
Мы приближаемся к южному выезду из города. Здесь самый большой и хорошо охраняемый КПП. Это своеобразный форпост федералов: здесь берет начало дорога в мятежную горную Ичкерию[3]. В этом месте, образно выражаясь, заканчивается федеральное влияние. Это только образно – на самом деле такого влияния вообще нет. Федералы охраняют самих себя, далее сфера их интересов не распространяется: даже самые высокие федеральные марионетки местного разлива вынуждены самостоятельно заботиться о своей безопасности.
На КПП нас поверхностно досматривают, не проявляя особого рвения. Заглянув в термос с горячим супом, омоновец спрашивает:
– Ну что, скоро там вода будет?
– Скоро, – серьезно отвечает Аюб. – Дня через три доберемся…
Привычка –