из них он купил еще до их свадьбы – они поженились девять лет назад. Вчера Кэрол уничтожила все его обычные галстуки, а потом принялась и за «выходные». Изрезав на куски два из них, она остановилась, рассматривая любимый галстук Джастина: изящный орнамент в японском стиле вокруг восхитительного смелого цветка с лепестками цвета сочной лесной листвы. Глупо, подумала она. Она может использовать эти галстуки, чтобы причинить ему более сильную, более изощренную боль. Она заперла этот и еще два уцелевших галстука вместе с компьютером в своем сундучке кедрового дерева.
Она позвонила Норме и Хитер и попросила их приехать к ней вечером – есть срочное дело. Нельзя сказать, что они часто встречались, – у Кэрол не было близких подруг, но три женщины составляли своеобразный военный совет и часто собирались вместе, когда возникали проблемы. Обычно собрания были приурочены к кризисам на почве половой дискриминации в юридической компании Каплана, Джарндиса и Таттла, где они все работали последние восемь лет.
Норма и Хитер приехали после обеда. Три женщины сидели в гостиной с незадрапированными потолочными балками и неандертальскими стульями, выточенными из массивных кусков красного дерева и покрытыми толстыми шкурами. Кэрол растопила камин эвкалиптовыми и сосновыми поленьями и предложила подругам налить себе вина или пива из холодильника. Кэрол так волновалась, что, открывая банку, облила рукав пивом. Хитер, на седьмом месяце беременности, вскочила, побежала на кухню и вернулась с влажной тряпкой, которой вытерла пострадавший рукав. Кэрол села у камина, чтобы свитер подсох, и подробно описала подругам Великий Исход Джастина.
«Кэрол, это же счастье. Думай об этом как о митцве[11]», – сказала Норма, наливая в свой стакан белое вино. Норма была крошечной впечатлительной женщиной. Стриженные челкой черные волосы обрамляли маленькое лицо с идеальными чертами. Сама она была чистокровной ирландкой, убежденной католичкой – отец-ирландец работал полицейским в Южном Бостоне, муж научил ее высказываниям на идише на все случаи жизни. «Он камнем висел у тебя на шее все то время, что мы знакомы».
Хитер, длиннолицая шведка с огромной грудью, за время беременности набрала сорок фунтов. Она поддержала Норму: «Действительно, Кэрол. Он ушел. Ты свободна. Дом в твоем распоряжении. Нечего терять время на слезы; пора замки менять, Кэрол! Твой рукав! Паленым пахнет».
Кэрол отсела от камина и упала в один из покрытых мехом стульев.
Норма отхлебнула большой глоток вина: «L’chaim[12], Кэрол. Вперед, к свободе. Знаю, сейчас ты потрясена, ты еще не пришла в себя, но не забывай, что именно этого ты хотела. За все годы нашего знакомства я не помню, чтобы ты сказала хоть слово – хотя бы одно доброе слово о Джастине или о твоей семейной жизни».
Кэрол не ответила. Она сбросила туфли и сидела, скрестив ноги. Кэрол была стройной женщиной с длинной изящной шеей и густыми черными, коротко стриженными кудрями, ярко выраженными скулами