.

любой священник. Также требуются печати, разрешения и заверения. Да еще мать следует уговорить.

      – Да отойди ты оттуда! – с раздражением обратился Проповедник к Пугалу. – На улице тьма хагжитская. Ни черта не видно.

      Оно даже не шелохнулось.

      – Почему Вальтер так уверен, что у его ребенка есть дар? – вновь перескочил старый пеликан на беспокоившую его тему. – Разве темные души не должны были уже найти ее?

      – Если дар проявился несколько месяцев назад, то нет. Он слишком слаб. Потребуется год или два, чтобы он развился и привел к проблемам. Пока ребенок мал, темные души ему не страшны. До девяти лет точно.

      – Но в Братство вы берете чуть ли не с пяти.

      – Просто и мы, и Орден предпочитаем забирать детей как можно раньше, чтобы научить их как можно лучше.

      – Ты ведь не только заботишься о ребенке со способностями, да?

      Порой Проповедник становился очень проницательным. Я не ответил, и он едва слышно хмыкнул:

      – Девочка станет заложницей в Арденау?

      – Она станет ученицей. С такими же правами, как и у всех остальных детей. Но если через нее магистры смогут надавить на Вальтера, то я не сомневаюсь – они сделают это.

      Он молчал, обдумывая услышанное, и я завалился на кровать, предупредив его:

      – Последний вопрос. Мне, в отличие от тебя, приходится спать.

      – Как ты думаешь, зачем он просил Кристину забрать дочь в Арденау? Почему не в Орден, с которым колдун сотрудничает?

      – Это целых два вопроса. – Прежде чем ответить, я положил руку под голову. – Ну, если верить истории о том, что темный кузнец заплатил какому-то законнику темным кинжалом, чтобы тот в обмен отдавал ему клинки стражей… Вряд ли Вальтер сильно жаждет, чтобы его ребенок оказался в месте, полном гадюк.

      – А мне кажется, что это попытка искупления. Или откупа. Это уж как тебе больше нравится. По его вине погибли несколько стражей, и теперь он отдает свое дитя в Братство.

      – Проповедник, порой ты слишком хорошо думаешь о людях. Давай спать…

      – Людвиг! Вставай! – Старый пеликан орал мне прямо в ухо. Такие вопли даже каменного идола подняли бы, не то что меня.

      Мало что соображая со сна, я сел на кровати.

      – Какого черта?! – довольно зло спросил я у него.

      Комнату заполнял бледно-алый свет, льющийся из окна, и силуэт Пугала, прилипшего к стеклу, был, несмотря на глубокую ночь, прекрасно различим. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что означает это зловещее зарево.

      – Твою мать! – в сердцах сказал я, поспешно одеваясь. – Началось!

      – Пожар? Ну да. Горит уже несколько минут.

      – Какой, к чертям собачьим, пожар?! Это бунт.

      – Иисусе Христе! – перепугался тот. – А ты не путаешь? Совет по вопросу принятия налога ведь еще не собирался!

      – И не соберется. Гильдии не стали ждать. Черт! Как же не вовремя!

      Я услышал крики на улице, выглянул вниз, увидел фигуры с факелами. Почти с десяток пытались выбить дверь в соседнем