не было ста рублей заплатить баянисту за марш Мендельсона, такая вот глупая бедность… И вся наша с ним совместная жизнь была борьба, покой нам только снился. На работу уходила – спал, с работы возвращалась – тоже, только вусмерть пьяный, вся моя библиотекарская зарплата уходила на его чекушки. Терпела, дура, из-за того, что в ногах валялся, каялся, мол, брошу-завяжу, только меня не прогоняй. А потом – чудо, шанс счастья, упавший, как райский плод, – знаменитый фантаст приехал в наш городишко на встречу с читателями! Я, Жам, тогда сильно повернутая на фантастике была, проела мозги директору насчет пропаганды условной литературы, вот она и пригласила, а писатель и приехал. Встретились, познакомились, я дышать в его присутствии боялась, стыдно было за грязный наш вокзал и город, за унылые пейзажи главного проспекта, за библиотеку нашу – серую и убогую, со щербатым паркетом и рваным линолеумом, с капающим краном в туалете и ревущим белугой бачком унитаза… И сама я, – представь, Жам, – сапоги, пальто секонд-хенд, зато улыбка на полтора лица! Слава богу, писатель оказался не заносчивый, легкий человек, хоть и неотмирный. Краткая экскурсия по городу с акцентом на памятник Льву Толстому, что бронзово шагал к зданию ликероводочного завода, встреча с читателями и еще чуть-чуть посидели в кафе, выпили пива какого-то демократичного. За пивом я и покаялась, что тоже мечтаю в мейнстримовские писательницы выбиться, идеи есть, но все некоммерческие. Не трусь, говорит, пиши. Садясь в электричку, благословил, домой с вокзала шла как по облакам. Когда муж протрезвел, рассказала про Великую Мечту и попросила не мешать в литературном процессе, даже пообещала купить две чекушки, если настроит старый «486-й пень», чтоб можно было на нем набивать текст.
Текст, Жам, пришел сам и герои тоже – знаменитый писатель и ведьма-библиотекарша, их судьбоносная встреча и романтические страсти. В реальности никаких страстей не было, даже поползновения к ним, могу на Библии поклясться. А тут получилась еще и пародия на самый читаемый его роман, правда, особо образованные поклонники сего романа сочли мой опус гнусным надругательством над святыней и вообще плагиатом; у них при одном упоминании моей фамилии и книг тестостерон из ушей брызжет… Так вот и стала печататься, когда первая книга вышла, носилась с нею, как вот ты – с резиновой косточкой: неужели это я да неужели это мое? Позже, книге где-то на десятой, восторг от Себя-Самой-Такой-Вот-Писательницы поулегся, захотелось попробовать писать не в том направлении, которое приветствует издательство, а в том, которое хочет собственное правое полушарие. Книги до десятой меня в издательстве все же ценили, а потом только терпели, потому что тиражи худо-бедно раскупались. Нет, Жам, я не хочу сказать, что я какой-то гений непризнанный, я просто способная фантазерка, вот и все, а это расстраивает, конечно. И десять лет жизни прошли в текстовом редакторе «Word», потому что реальность – это лечение Сережи в наркодиспансере, потом кодирование от алкоголизма, потом лечение от того-сего, словом,