Норма, здесь собраны истинные сокровища, запечатленные в словах. Отныне вы будете прикладывать все усилия, дабы напитать ими свой ум.
– Да, професса, – кивнула я, жадно оглядывая полки. – Эти либры собрал мой отец?
– Совершенно верно. В своих походах он посещал многие страны и города, и вывез оттуда немало сокровищ на пергаменте и бумаге.
– Он их покупал? Ведь эти либры наверняка стоят целое состояние! – воскликнула я.
– Я думаю, они попали к нему иным путем, – сухо сказала Агора. – Взгляните сюда.
Я вместе с нею подошла к оконной нише. В ней стоял стол, на котором покоилась большая либра в темном кожаном переплете. Ее края были скреплены застежками из покрывшегося патиной золота, а еще от корешка либры тянулась толстая цепь, конец которой был утоплен в стене.
– Зачем эта цепь, професса? – спросила я. – Неужели эта либра столь ценна, что ее держат на цепи, как раба-охранника?
– Эта либра ценнее всего, что есть в кастильоне вашего отца, доминика. Ибо это одна из пяти либр, что были написаны Первосвященником Великого Спящего, когда Тот еще не почил от дел Своих и давал людям Закон и Веру.
– О-о, – благоговейно протянула я. – Значит, цепь для того, чтобы либру не украли? А разве нельзя, допустим, цепь распилить? Или распаять, как наш лудильщик паяет олово? И украсть?
– Доминика! – голос менторши был строг. – Вас должно интересовать не то, каким способом можно украсть бесценный фолиант, а то, какие истины изложены на его страницах!
– Да, професса, – скромно потупилась я. – А когда мы начнем читать эту… святыню?
– Особам женского пола строго запрещено не то что читать, а и прикасаться к священной либре! – отчеканила професса. – Запомните это раз и навсегда. А теперь идемте со мной.
Поклонившись святой либре, мы отправились в другой угол комнаты, и здесь моя наставница сняла с полки толстый том в бархатной обложке цвета вареной свеклы.
– Это – Священная история, изложенная для чтения в кругу благородных дам. Вы должны понимать, доминика, что основу Веры и Закона составляют истины, осознать которые целиком человеческому разуму часто не под силу. Особенно это касается разума женского, ибо он слаб, поверхностен и озабочен суетными желаниями. Но Первосвященник и его ученики, ратуя за то, чтобы все люди знали Закон и Веру, повелел упростить высокое знание для понимания нашим косным умом. Присядьте, доминика.
Я повиновалась. Професса осталась стоять и пояснила:
– Книгу Священной истории следует читать лишь вслух и стоя, из благоговения к ней.
– Тогда я тоже встану…
– Нет-нет, сидите. Вам, пока вы не стали девушкой, можно сидеть.
Что значит – «стать девушкой», подумала я, но промолчала. Моя наставница немного помедлила, потом поцеловала край обложки и раскрыла либру. Она утвердила ее на подставке для чтения и начала:
– «В этом Истина, Вера и Закон, данные свыше Тем, Кто спал, и проснулся, и опять спит.
Истина в том, что до Пробуждения Великого не было ни начал, ни концов, ни