зарычал он, замахиваясь на отца невидимым мечом.
Это была их обычная игра. Дункан упал навзничь и прижал руку к груди, изображая, будто смертельно ранен.
– Смотри, что ты наделал, – простонал он и почувствовал знакомую боль где-то в области сердца. В дни рождения Джо боль была особенно сильной.
Это чувство вины.
Лежа на полу, он грустно вздохнул и схватил в объятия веснушчатого проказника, прижав его к себе покрепче. «Почему я был столь наивен, – думал Дункан, в то время как Джо вопил от восторга. – Почему не догадался, что у Финна была причина – отвратительная причина – поскорее сбежать в Америку?»
Тогда Дункан попытался бы исправить несправедливый поступок, который совершил брат по отношению к несчастной матери Джо. Он вовремя нашел бы бедняжку и женился на ней, несмотря на то что видел ее лишь однажды.
С тоской в груди смотрел он на сына. «Ты был бы моим законным сыном и наследником…»
Если бы только…
А затем, исполненный сожаления, которого он, конечно же, не выказывал, Дункан намеренно ослабил хватку, чтобы пленник смог улизнуть.
Оказавшись на свободе, Джо торжествующе рассмеялся.
– Тебе меня не удержать, – заявил он отцу с изрядной долей гордости. – Я сильный и быстрый.
Но затем он заметил фигурки других зверей, повернулся к Дункану спиной и, усевшись на корточки, начал с ними играть.
– Нужно их накормить, – сообщил он, не оборачиваясь. – Слоны голодные, а лев хочет их съесть. Одному моему солдатику придется с ним сразиться.
Чувство вины отступило перед натиском любви, столь сильной, что Дункан даже изумился: неужели он способен на такое? Он встал, радуясь восторгу мальчика, который играл с подарком. Сегодня ему исполнилось четыре, но Джо нисколько не изменился.
«Это я изменился, – подумал Дункан. – Бесповоротно и полностью».
Он увидел, что слуги уже собрались в дверях гостиной.
– Вся семья здесь, мой мальчик, – сказал он Джо. – Пора спеть песню.
Он подошел к пианино, приподнял полы фрака и сел.
Зашелестели юбки, затопали башмаки, и импровизированное семейство расселось в гостиной. Джо сидел среди них на ковре, улыбаясь от уха до уха.
Пальцы Дункана пронеслись вдоль всего ряда клавиш и, задержавшись на миг, обрушились сокрушительным аккордом.
– Когда-то я знавал мальчика по имени Джо… – Взяв несколько веселых нот, он сочинил на ходу: – Я хотел сказать – Джозеф Генри Огастес Латтимор-четвертый…
Все засмеялись.
Он продолжал сочинять смешную песенку про Джо, и слона, и злого льва, которого Джо приручил с помощью конфет – как раз несколько штук вывалились из кармана Дункана, пока он играл на пианино.
Потом все аплодировали, особенно Джо. Рот у него был набит ирисками. Дункан играл еще час, одну песню, другую, третью. Кухарка Руби пела превосходным сопрано, а камердинер Уоррен брал такие нижние ноты, что дрожали оконные стекла. Горничные исполнили «Хоровод вокруг Роузи» вместе с Джо, снова и снова, пока он не повалился на ковер и не заснул.
Его