это званым обедом – переплелись мы языками с одним из кузенов. Дёрг, подёрг, он мне и выложил: мол, скоро Люське – это они так Люсию кличут на русский манер, мать-то у неё была из местных, – восемнадцать стукнет. Мы её замуж выдадим, и муж её, как первый по прямой линии мужчина после Сергея, получит доступ к наследству Вяземских. А тебе и ублюдку твоему облом выйдет. Это он так про меня и сыночка моего Серёженьку сказал. У меня аж в глазах помутилось. Но в тот день скандалу разгореться не дали: подбежали, растащили, усмирили. А уже на следующий день прибыл ко мне с официальным визитом дядя Сергея, Михаил Сергеевич Вяземский, и от имени всей мужниной родни зачитал ультиматум. Мне было предложено написать письменное заявление об отказе на право обратиться в суд о пересмотре завещания Сергея.
– А разве такое было возможно? – удивился я.
– Представь себе, да. До начала процедуры выделения Люсии её доли наследства я могла потребовать включить в список наследников сына Сергея. В случае положительного решения мне Люсии и Серёже могло достаться по одной трети от наследства.
– Понятно. И чем же они мотивировали своё требование?
– Тем, что я родила Серёжу после того, как истекли девять месяцев со дня гибели его отца.
– То есть, намекали на то, что ребёнок может быть не от твоего мужа, – понимающе кивнул я. – А как же генетическая экспертиза?
– Её надо было делать сразу после рождения Серёженьки, когда ещё можно было найти материал для идентификации.
– Ну, хорошо, а эксгумация?
– Спустя восемь лет? Этого бы и родственники не позволили, да и я бы не решилась.
– Погоди! – воскликнул я. – Можно ведь привлечь для анализа кого-либо из родственников твоего мужа.
Катя грустно покачала головой.
– Этот вариант они предусмотрели. Старший сын Михаила Сергеевича подтвердил бы под присягой, что утешил вдову сразу в день похорон.
Я не выдержал и сматерился, после чего сразу же извинился перед Катей.
– Не извиняйся, – отмахнулась она. – По крайней мере, это говорит о твоём искреннем сочувствии.
– И как же ты поступила? – спросил я после непродолжительного молчания.
– Подписала бумагу, чтобы уберечь сына от позорного разбирательства.
– Так может, оно и к лучшему? – успокаивающе произнёс я.
– Ты не понимаешь, – покачала головой Катя. – Своей подписью я фактически вывела Серёженьку за круг семейства Вяземских. И чёрт бы с ними, если бы не наследство.
– О каком наследстве ты говоришь? – переспросил я. – Ведь если я всё понял правильно, половина всё равно остаётся за вами?
– То Серёжино наследство, а то наследство Вяземских.
– Стоп! – моё сознание штормило. – Будь любезна, поясни, в чём тут прикол?
Екатерина посмотрела на меня, видимо тоже заметила приближение шторма и потому без лишних слов исполнила просьбу.
– Когда я говорю про Серёжино