Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

сдоки что то крикнули и громко засмялись.²¹⁸

      Видъ этаго лихача, такого, на которомъ она зжала когда то, и этой женщины, на мст которой она могла бы быть, не вызвалъ въ Масловой никакого чувства, ни воспоминаній, ни зависти: она только испугалась, какъ бы не задавили ее.

      Ея 6-мсячное пребываніе въ тюрьм, посл 4-лтняго пребыванія въ дом терпимости, гд была такая же тюрьма съ вставаньемъ въ 1-мъ часу и сидньемъ съ гостями до 3-го, 4-го часа, вывели ее совершенно изъ жизни вольнаго міра. Прежде вс интересы ея ограничивались отношеніями съ товарками, съ гостями, съ хозяиномъ, пріобртеніемъ новыхъ нарядовъ и заботами о своей наружности. Теперь, эти послдніе 6 мсяцовъ въ острог, вс интересы сводились къ интересамъ ды, питья, куренья, любопытства, сплетенъ о длахъ острога же: начальства, товарокъ и мущинъ, подслдственныхъ и каторжанъ, которые ухаживали за содержимыми женщинами, передавая имъ изъ окна записки по ниткамъ и устраивая свиданья во время развшиванія блья.²¹⁹

      Теперь, шагая по камнямъ мостовой непривычными къ ходьб ногами, Маслова думала только объ одномъ: какъ бы поскоре придти, раздться и напиться чая, пость и, главное, закурить.

      То, что она приговорена къ каторг за преступленіе, котораго она не хотла совершить, мало занимало ее теперь и вовсе не возмущало ее. Она ужъ такъ привыкла къ тому, что все длается не по справедливости, а по какой то случайной прихоти, привыкла ужъ къ тому, что она не властна въ своей жизни, и что ею играетъ какая то невидимая сила. Она знала, что со времени еще родовъ ея, ее захватила какая то неумолимая машина, втянула и продолжаетъ неумолимо мять и терзать ее. То, что ее приговорили къ каторг, чего не ожидала она и ея защитникъ и т ея товарки, которыя знали ея дло, что ее теперешній приговоръ ужъ совсмъ не занималъ.²²⁰ Занимало ее одно: желаніе поскоре добраться до острога, въ которомъ она постъ, покуритъ и отдохнетъ и вздохнетъ свободно, безъ этихъ прокуроровъ, сторожей, солдатъ, которые съ утра швыряли ею, какъ вещью, ни разу никто не позаботившись узнать, что она испытываетъ.

      Если бы нужно было доказывать незаконность лишенія свободы, то ничто лучше не доказывало бы это, какъ то, что, для того чтобы не подвергать лишенныхъ свободы людей самымъ ужаснымъ, намъ незамтнымъ, но очень существеннымъ страданіямъ, люди, взявшіе на себя устройство жизни лишенныхъ свободы людей, должны бы были всю жизнь свою употребить на удовлетворенiе потребностей заключенныхъ.