тем самым печальным образом. Не подозревая, Дайна освобождала место замене. По всему выходило, что паранойя Найджела в некоторой мере оправдана.
На чем основывался Борджес, делая свои выводы, Руфус не знал. Не на интуиции же?! В любом случае, это не повод как объявлять войну Ордену, так и убивать мирных граждан. Найджел оставался дивным. А девочка? В чем она вообще могла быть виноватой? Если сейчас Варлоу четырнадцать (при условии, что документы не лгут хотя бы в этом), то тогда едва-едва одиннадцать! Наверняка у слов Дайны был какой-то другой смысл… тот, которого кроме нее никто не понял.
«Какая чудовищная глупость!», – колотилось в висках. – «Какие мы все чудовища! Что за чудовище я сам!..»
– …чудовище!!! – ледяной ветер вырвал крик прямо из горла, обжигая губы, и умчал туда, где за горизонтом уже лениво ворочалось алое солнце.
Под ногами, внизу, точно игрушечный стелился город. Перспектива вернуться к будничным университетским делам выглядела дико. Глазки-шпионы, хоть и ограниченные отсутствием света Призмы, все же позволили увидеть, во что превратилась Варлоу. Еще вчера пересекая незримую границу, отделявшую замок от остальной долины, Руфус мысленно поблагодарил наблюдателей за слепое пятно, когда контроль над глазками оборвался.
«Если девочка не явится на занятия, пойду к Финну и расскажу ему все, как есть, а там… пусть меня судит Трибунал». – Дать себе слово – одно, а суметь его сдержать совсем другое. В глубине души он надеялся, что старый гоблин найдет решение не столько ради Варлоу, сколько ради своего внука. Предстояло отправиться туда и взглянуть в лицо судьбе.
Хмурые горгульи проводили Руфуса недобрыми взглядами, будто бы давая понять, что его присутствие здесь не особенно желанно. «Заслужил», – камень на сердце поминутно тяжелел. Почему-то Сэр Тангл совсем не удивился, когда обнаружил хитро свернутую записку, воткнутую в замочную скважину двери его комнаты.
«Некогда уважаемый господин Баламут!», – начало не предвещало ничего хорошего. – «С прискорбием сообщаем, что отныне и вовеки веков вы изгнаны из рядов доблестных Рыцарей Колпака и Бубна. Ваши недостойные деяния больше не очернят светлой памяти Шутника. Приговор окончательный. Пересмотру и обжалованию не подлежит. Без уважения, господа Джестер и Джестер».
– Да что мне теперь, удавиться, что ли?! – Ровные буковки растворялись, точно впитывались в шершавую поверхность.
А Руфус продолжал стоять перед дверью, всматриваясь в пустой лист. От обиды хотелось взвыть.
«Подумаешь, парочка детей решила вычеркнуть тебя из потрепанной книжки?! Кого это волнует? Ты успел вырасти из подобного, разве нет?», – только ком в горле становился все горше и горше. Мальчишеское самолюбие приказывало отыскать новоявленных судей и любой ценой вернуть себе честь! Только все потуги бессмысленны, когда сам понимаешь, что кругом виновен.
Вырасти можно из старых штанов, но не из своей натуры! На самом деле, Руф Баламут Тангл был отличным Шутником. Давно… Даже прошлое теперь отказалось от него. Что