имиджмейкер устроит мне сегодня разбор полетов за несерьезное поведение! – Иван Федорович комично нахмурил брови. – А, ладно, семь бед – один ответ! – он махнул рукой, решительно одернул ворот рубахи. – Ну, вот, совсем другое дело!
Алексей Генрихович Добродеев, наблюдая кандидата из-за кулис, удовлетворенно вздохнул: сцена, которую они репетировали вчера три раза, удалась. Равно как и образ настоящего мужика – крепкого хозяйственника, себе на уме, смекалистого. Смотрит слегка исподлобья, набычившись, с затаенной усмешкой, словно ожидает нападения и готов отразить его. Стоит крепко, расставив ноги, одна рука рубит воздух, другая – в кармане. Под Маяковского. Глубокий бас – тоже редкость по теперешним временам, когда народ наверху все больше блеет жидкими тенорками. А скольких усилий стоило приучить его говорить только по писанному им, Алексеем Добродеевым, и не пороть отсебятины? Не поливать грязью соперников, не нападать на местную власть?!
– Не наш путь! – внушал ему Добродеев. – Мы делаем ставку не на критику – это всякий дурак сможет. Нет, мы представляем нашу программу экономического подъема и социальной защиты населения, понимай – светлого будущего, и предлагаем народу сделать правильный выбор. А утопить соперника дело нехитрое, и делается это не с трибуны и не публично, а потихоньку – слушок, сплетенка, намек, вопросы типа: «А на какие такие бабки он построил трехэтажную дачу? Прикупил «мерс»? Учит ребенка за границей?» И неважно, что дачи у него нет, вместо «Мерседеса» – убитая «Хонда Сивик», а единственная дочка грызет гранит науки в местном педвузе.
А чего стоит «раздражающая агитация»? Налепить на лобовое стекло потенциального избирателя листовки соперника, того же, скажем, ректора политехнического университета, интеллектуального спортсмена, без пяти минут академика? Причем налепить намертво! Ни один владелец испоганенного автомобиля, матерясь, обдирающий листовку, не пойдет голосовать за уважаемого Леонида Ильича Кускова.
Вот такие пиаровские штучки. Хочешь жить – умей вертеться! Не нами выдумано. Избиратель голосует не за человека, а за образ, за торговую, так сказать, марку. И создание этого образа – задача имиджмейкера Алексея Добродеева. За то и башляют, грех жаловаться.
Губы Добродеева шевелятся, он говорит в унисон с учеником, повторяет его жесты и мимику, которые на самом деле его, добродеевские, жесты и мимика. Его рука так же рубит воздух, нога притопывает, паузы выверены и повторены перед зеркалом неоднократно. Недаром он в свое время руководил, и довольно успешно, студенческой театральной студией. Давно, правда, но истинный талант, как говорят, в землю не зароешь. Статьи о кандидате в мэры, о его семье, усилиях на ниве городского коммунального хозяйства также вылупились из-под борзого пера Алексея Генриховича и были незатейливы до тошноты: «Иван – крестьянский сын», «Город принял», «Жена солдата». Последняя – о жене Ивана Федоровича, его боевой подруге Алле Николаевне. Статьи подписывались разными именами, грешили штампами типа «суровая романтика», «романтика будней», «солдатская судьба», «настоящая