11
Буря налетела стремительно. Небо затянуло тучами, и волны вздымались, обрушиваясь на палубу снова и снова: в единый миг мы все вымокли до нитки, и корабль валился то на один бок, то на другой. Я не сознавал до сих пор, как это страшно; и как беспомощен человек перед яростью океана!
Но нам некогда было раздумывать: мы делали все для спасения корабля и себя самих. Ветер, который теперь так безжалостно швырял триеру, до того был попутным, и мы шли под парусом. Когда стало ясно, что шторм неизбежен, парус хотели спустить и мачту убрать – но не успели. Мачта с треском обломилась, покалечив одного из матросов. Гребцы выбивались из сил – на нижних палубах они были прикованными невольниками, но рабам хотелось жить ничуть не меньше! А начальник корабля, пожилой крепкий кариец с серьгами в обоих ушах, проорал сквозь грохот бури, что обещает свободу всем гребцам, если только они спасут судно!
Это было поразительно: но именно тогда рабы, боровшиеся с волнами бок о бок со свободными, и взбунтовались. Один из них крикнул в ответ, что для них все равно – погибнуть сейчас или надорваться через год, сидя на веслах. Остальные хором подхватили требование товарища: пускай начальник прикажет расковать их немедленно, или они все побросают весла! Знают они эти господские посулы!..
Триерарх клял гребцов на чем свет стоит, топал ногами, угрожал отправить всех в серебряные рудники; но теперь эти жалкие угрозы не имели никакого смысла, и ему пришлось выполнить требование невольников. Матросы сбивали с них цепи, теряя драгоценное время и смертельно рискуя: на моих глазах двоих моряков и троих освобожденных ими гребцов смыло за борт. Больше я не мог оценивать происходящее: я успел перехватить весло, грозившее выпасть из уключины, и прыгнул на скамью под палубой, подменив погибшего невольника. Передо мной сел на весла один из помощников триерарха: перед лицом смерти не осталось ни рабов, ни хозяев.
Ветер дул восточный: мы отчаянно пытались вывернуть к востоку, в сторону Крита, кормчий наваливался на рулевое весло, но борьба была слишком неравной. А потом ветер внезапно переменился, и нас понесло на юг. Я понял, что к берегу Крита пристать не удастся; оставалось только пытаться удержать корабль на плаву, помогая бушующей стихии нести нас куда ей угодно. Я был довольно вынослив, и греб до полного изнеможения, и даже дольше, стирая в кровь ладони и едва не вывихивая руки. Остальные непрерывно вычерпывали воду. Но в конце концов слабость одолела меня, весло я упустил и чуть не свалился за борт. Кто-то схватил меня за шиворот и оттащил назад: потом мне помогли вскарабкаться на верхнюю палубу. Я выкашлял из легких воду, простерся на дощатом настиле и потерял сознание…
Очнулся я оттого, что меня непочтительно побили по щекам. Я вскинулся и приподнялся, ощутив режущую боль в груди и руках. Я лежал среди ящиков с оснасткой, прикрепленных к палубе.
– Все живы?..
– Ты жив, и благодари за это судьбу… господин, – мрачно ответил присевший напротив триерарх, который привел меня в чувство. Кариец кивнул в сторону. – Вот он тебя отыскал, и тебя уложили