в спину, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
Беляев некоторое время стоял во дворе в полной темноте, глубоко вдыхая и выдыхая прохладный ночной воздух, пытаясь унять дрожь в руках и восстановить сердцебиение. Он не смог заставить себя остаться, чтобы проследить за работой. Старуха права – девочка не заслужила такой участи. Мужчина несколько раз нервно сжал и разжал кулаки, после чего пошёл прочь от этого проклятого места к ожидающему его экипажу.
Как только дверь за гостем закрылась, женщина вытянула из-под стола, где на потайной полке хранилась вся посуда, широкий острый нож. Она развернула кремовое стёганое одеяльце и печально посмотрела на малышку, светлыми кудряшками напоминающую херувима, которых рисуют на стенах и сводчатых потолках церквей.
– Не знаю, чем ты помешала господину, но выбора у меня и правда нет,– сказала она и занесла над девочкой нож.
В этот момент сердце её сжалось в комок, перед глазами всплыло лицо новорожденного мальчика с перекошенной верхней губой, разделённой надвое. Из-за своего увечья он не мог сосать и медленно умирал от голода. У него уже не было сил плакать, когда она решилась на страшный шаг и, придя к реке, опустила его маленькое тельце в воду. По её щекам потекли слёзы. Женщина судорожно сглотнула и… руки её дрогнули – девочка смотрела на неё ярко-голубыми глазами и улыбалась.
– Не смотри на меня. Господин прав: я – убийца. За это мне и платят,– крикнула хозяйка и опустила занесённый над девочкой нож, метя в маленькое сердечко.
1
Июнь 1878 год
Она вновь и вновь возвращалась к воспоминаниям, как бы ей этого не хотелось. Даже не смотря на то, что прошёл почти год, она хорошо помнила его лицо и запах перегара на своей коже. В попытках избавиться от неприятных видений, она взяла на себя тяжёлую работу в таверне до самой глубокой ночи, чтобы, после того, как лечь в постель, провалиться в глубокий сон без сновидений. Только не всегда удавалось уснуть сразу. Вот и сейчас, в тщетной попытке хоть немного поспать, она лежала, накрывшись одеялом с головой. Сегодня ей мешало всё – и солнце, пробивающееся сквозь тонкие бледно-оранжевые шторы; и громкие голоса, крики и звон посуды, доносящиеся с первого этажа; и разнообразные запахи еды из кухни, которые распространялись по всей таверне сквозь щели в деревянных стенах.
– Стаська,– дверь резко распахнулась, ударившись о стену, и в комнату влетел мальчишка, даже не потрудившись предварительно постучать. Он бесцеремонно уселся на край кровати и потормошил сестру, как он полагал, за плечо. Девушка не отреагировала, притворившись спящей.– Стаська, да проснись же ты, наконец.
– Я же просила никогда, и ни при каких обстоятельствах, не будить меня,– пробубнила она и нехотя откинула одеяло.– Что именно непонятно тебе в этих словах?
Стася устало посмотрела на взволнованного подростка. Его вид несколько обеспокоил её: чёрные волосы были взъерошены и торчали в разные стороны, глаза блестели от возбуждения, лицо перепачкано, а на скуле красовалась свежая царапина.
– Что