Кто-то дрожал в предвкушении схватки, кто-то вдруг впал в некую сонную отстранённость и наблюдал за розовеющими на небе утренними облачками, кто-то спокойно прикидывал – выживет ли в предстоящей битве, а кто-то прощался с этим миром, вспоминая лучшие моменты жизни и кляня себя за то, что ввязался в этакую авантюру. Получить подъёмные, два золотых, конечно, хорошо, но вот быть наткнутым за них на длинную острую «оглоблю» – точно не мечта здорового половозрелого мужчины.
Наконец над полем пронёсся сигнал – исфирцы готовились к атаке. Копья в руках всадников опустились, и кони начали свой тяжёлый разбег.
Исфирская конница – тяжёлые, закованные в сталь латники, кони, похожие на передвижные стальные башни – что может им противостоять? Комья летят из-под копыт, земля сотрясается, будто в лихорадке, и стонет под стальными подковами… разве есть тот, кто сможет устоять перед атакующей мощью этой армады?
Жжжжж… туча стрел через головы конников, как туча мошки, опустилась с небес на ряды солдат. Стрелы со стуком вонзались в щиты, впивались в землю, пронизывали ноги, руки, неосторожно высунувшиеся из-за щита головы.
Наконец поток стрел прекратился – опасно, можно задеть своих.
– Копья опустить! Упереть в землю! Арбалетчики – вперёд! По комааандеее… Огонь! Перезарядить! Огонь!
Первые ряды тяжёлых конников будто выкосило косой – стальные болты прошивали броню, как картонную. Мощные арбалеты били так, что всадники вздрагивали от попадания, будто по ним врезали здоровенной дубиной, и падали с лошади, не в силах преодолеть болевого шока.
Арбалетчики подбегали к первому ряду, выпускали болты, отбегали назад, давая место новым стрелкам. Они успели сделать три залпа, пока не налетела конница.
Длинные копья, упёртые в землю, поднялись, как страшный, смертоносный частокол, и несколько лошадей с ходу напоролись на острия, вырвали копья, застрявшие в телах, из рук копейщиков и теперь бились перед строем в последних судорогах, оглашая окрестности диким ржанием и поливая землю фонтанами крови. Остальные кони категорически отказались идти на острия копий и заплясали перед строем, поднимаясь на дыбы и сбрасывая своих хозяев. Сзади напирали другие лошади, и получилось такое месиво, что никаким строем в нём и не пахло. Одна лошадь повалилась на передний ряд копейщиков – двое тут же были раздавлены тяжеловозом и лежали, придавленные его трупом, с выражением муки и удивления на лицах.
– Отступить на шаг! – последовала команда.
Шеренги сделали шаг назад, держа дистанцию между всадниками и строем, оставив на земле мёртвых и раненых товарищей – раненые пытались отползти, чтобы не быть затоптанными стальными копытами, но не всем это удалось. Шипастые подковы крушили мягкие человеческие тела, и солдаты кричали, стонали, плакали как дети в последнем желании жить – жить во что бы то ни стало.
Всадники, столпившиеся у строя, не решались броситься на частокол копий, которыми обороняющиеся время от времени сбивали с коней то одного,