повествование. Он по праву считался здесь лучшим рассказчиком. Поэтому, заслышав его голос, поближе подтянулись еще несколько бойцов, желавших послушать о славных путешествиях предков.
– Однажды Ганнон Мореплаватель решил узнать, что находится за пределами Мелькартовых столбов[2] и раздвинуть еще шире границы Карфагена.
Сделав такое заявление, Урбал замолчал, оглядывая собравшихся вокруг него морских пехотинцев. Все, затаив дыхание, слушали, ожидая, что будет дальше.
– Нашлось немало купцов желавших вместе с ним совершить это плавание и посмотреть на неизвестные земли, – продолжил Урбал. – На его зов откликнулось почти тридцать тысяч человек. Они принесли жертву Баал-Хамону, погрузились на шестьдесят квинкерем и отправились в дальний путь.
– И что с ними случилось? – спросил один из солдат.
– Оставив Мелькартовы столбы позади, они повернули на юг и долго плыли вдоль побережья, исследуя новые земли, – ответил Урбал. – Эти места так поражали путешественников своим великолепием, что многие сходили на берег, чтобы основать там новое поселение.
– А что, – уточнил Федор, – африканские аборигены, то есть местные жители, всегда встречали их мирно? Хлеб-соль, баня, блины с икрой и все такое?
– Я тебя не совсем понял, – поразмыслив немного над словами странного сослуживца, заявил Урбал. – Ведь они пришли торговать, а этот язык понимают все.
– И никто не выступал против поселенцев? – не унимался Федор.
– Карфагеняне умеют договариваться, – улыбнулся Урбал, но справедливости ради добавил. – Конечно, не все местные жители оказались мирными. Иногда происходили стычки. Но ведь финикийцы приплыли на квинкеремах, а эти корабли умеют не только волны рассекать, ты же сам знаешь.
– Знаю, – согласился Федор, вспомнив о метательных машинах, установленных на палубе. – Если надо они в состоянии утихомирить любого нерадушного аборигена. Торговля – дело тонкое.
– Ганнон Мореплаватель провел в этом путешествии несколько лет, – продолжал Урбал, – и доплыл до большого залива с огромным островом в самом сердце жаркого континента.
Федор не удержался, попросив Урбала нарисовать ему примерную карту этого пути. Урбал не заставил себя долго ждать – он являлся большим знатоком карт. Вынув кинжал из ножен, новобранец начертил на сухой земле между камнями довольно точные контуры Африки, поставив крестик где-то в районе знакомого Федору из прошлой жизни Камеруна. Получалось, что купцы действительно обогнули половину черного континента, основав там массу городов и населив их финикийцами.
– Нормально сплавали, – подтвердил Федор, отрываясь от рисунка на земле.
Урбал справедливо считал, что память о таких великих людях, как Ганнон Мореплаватель, переживет века. Федор не спорил, ему даже кое-что припомнилось из прочитанных в прошлой жизни стихов Гумилева, поминавшего добрым словом одного из финикийских мореплавателей. Возможно,