Закулисье пушкинских сказок. Сергей Горюнков

к такому выводу, я вдруг понял, что он идеальным образом вписывается и в первое значение французско-итальянского корня «guid», поскольку отражаемая им идея «руководства» включает в себя специфику некой «направляемой инструментальности» (путеводитель, справочник, руль, стрелка, флажок и т. д.). А ведь и Петр I, как показывают данные исторических исследований, с самого раннего детства оказался если не жертвой чужих интриг, то, по меньшей мере, игрушкой неблагоприятных обстоятельств, объектом многочисленных заинтересованных воздействий на него. Практически нет ни одного историка, который не отмечал бы огромной роли придворных боярских интриг в процессе формирования личности юного Петра I. Достаточно часто указывалось и на значение во внутренней русской политике того времени обитателей Немецкой слободы, большей частью авантюристов и искателей приключений; в частности, С. М. Соловьев характеризует их как самых настоящих вершителей судеб России (Немецкая слобода, по его выражению, – это ступень к Петербургу, как Владимир был ступенью к Москве). Наконец, обращалось внимание и на чисто объективные условия, в силу которых уже с самых ранних лет Петр, «этот юный гений, окружен был и русскими людьми большей частью такими, семьи и роды которых пострадали от стрелецкого бунта, то есть когда окружавшие Петра русские люди лишены были самообладания и справедливой оценки людей и дел в господствовавшей подле них русской среде. Перед глазами Петра была, с одной стороны, мятежная, неистовая русская Москва, с другой – веселая, дружественная немецкая Москва. Из-за той и другой Москвы он не видел спокойной, богатой добрыми чувствами и силами России или смотрел на неё то как на ту же мятежную Москву, то как на грубый материал, подлежащий обработке по иноземным образцам»⁷⁰