Она озвучила то, в чём он боялся признаться даже себе самому. Он давно уже смирился со своим затворничеством. А она этими словами взорвала его внутреннее спокойствие, и оно разлетелось в клочья под звон бьющейся тарелки.
Придя в себя, Гриша огляделся, Веры на кухне не было. Осторожно перешагивая осколки, он вошёл в тёмную комнату и потянулся к выключателю.
– Не включай, – послышался голос Веры.
Она стояла у окна и смотрела на мерцающие огни города.
– Темно же, – попытался возразить Гриша.
– Если ты включишь, светлее не будет. Тут всегда темно, – сказала она, не оборачиваясь, – и ты извини меня.
– За что? – спросил Гриша, подходя к ней.
– За то, что накричала. Крик – это признак слабости.
– Мой отец всегда кричит, но он сильный.
– Это он с другими сильный, а с тобою нет. Потому и орёт, что сделать ничего не может, от бессилия. Семь лет любит, терпит, орёт, и чем дальше, тем громче.
Она немного помолчала и продолжила:
– Семь лет, странная цифра. Многие считают семь счастливым числом: джек-пот три семёрки, семь этажей Вавилонской башни, нот тоже семь.
– Нот не семь, – возразил Гриша. – Есть ещё диезы.
– Семь, – спокойно продолжила Вера, – дней недели тоже семь, как и смертных грехов, видимо, по одному на каждый день.
– Грехов тоже больше.
– Не умничай.
– А ещё самураи принимают решение после семи вдохов и семи выдохов, – воодушевлённо выпалил Гриша, стараясь поддержать беседу.
– Ну, Григорий, это точно не про тебя.
От такой реакции Веры Гриша растерялся:
– Почему это не про меня?
– Напомни, пожалуйста, когда ты последний раз решение принимал?
– В ванной комнате я решил наладить с тобой контакт.
– Да-а, – задумчиво сказала Вера, разглядывая снежный узор на окне, – мужик! Настоящий самурай.
Он стоял рядом и смотрел, как мерцающие огни вечернего города отражались озорными искорками в её глазах. Ему нестерпимо захотелось прикоснуться к ней. Медленно, словно боясь спугнуть, он протянул к ней руку. Кончиками пальцев он почти коснулся её плеча, ощущая тепло её тела, как вдруг она повернулась к нему и, нахмурив брови, спросила:
– Помнишь, я сказала, что, если что-то захочу, сразу скажу тебе?!
– Да, – ответил Гриша, робко отдернув руку и пряча её за спиной, как провинившийся ребёнок.
– Я хочу туда, – она ткнула пальцем в окно.
Гриша замер, он уставился на неё, пытаясь что-то сказать, но не мог произнести ни слова.
Вера повернулась и пошла к двери.
– Ты уходишь? – удивлённо спросил Гриша, совладав с голосом.
Вера подошла к выключателю и зажгла свет:
– Не я, а мы, – она оглядела комнату, будто прощаясь с ней.
– Но я болен, мне нельзя, я не могу, – забормотал Гриша.
– Или сейчас, или никогда. У тебя есть пять минут.
Она вышла из комнаты.
Гриша в отчаянии повалился на пол. От мысли ступить за порог дома