отверстие в потолке.
Вторая комната служила спальней, и в ней Иван нашёл свою пациентку – женщину лет пятидесяти, худую и измождённую, лежавшую в углу на старом тюфяке и периодически тихо стонавшую. Её брат оказался полноватым мужчиной лет на пять старше и почему-то вызвал у Ларионова инстинктивное отторжение – похож на этакого святошу, претендующего на статус истинного правоверного.
Он неохотно согласился, чтобы Иван осмотрел его сестру, и только, когда Хафиза обратилась напрямую к матери, и та не особо воодушевления такой перспективой, тем не менее, согласилась, вышел вместе с племянницей с соседнюю комнату. Ларионов приступил к осмотру, задавая Асале Хани вопросы о тех симптомах, что у неё имеются. Выяснилось, что уже несколько недель она страдала от беспричинных сильных головных болей, которые появлялись совершенно в разное время дня и ночи. Женщина плохо спала, потеряла аппетит и вообще, казалось, была настроена очень пессимистически.
– Не трудитесь, молодой человек, мне уже не помочь. Моя дочь зря вас побеспокоила. Что бы это ни было, я заслужила эту боль.
– Почему вы так говорите? – удивился Иван.
– Это из-за Салемы. Я очень виновата перед ней. И теперь я терплю заслуженные муки…
– Из-за Салемы? А кто это?
– Я очень виновата…
Мужчина провёл у больной около получаса, но так и не смог добиться от Асалы, что она имела ввиду, и кто такая Салема. А что касается её болезни, то без должного медицинского обследования сказать точно было нельзя, но опасения Хафизы о раке мозга, скорее всего, подтверждались. Ивану так не хотелось этого говорить, чтобы не расстраивать эту славную молодую женщину, искренне любящую свою мать, но врать он тоже не мог.
Хафиза быстро смогла подавить набежавшие на глаза слёзы. Ларионов постарался уверить её, что не всё ещё потеряно, и при должном лечении её мать сможет полностью излечиться. К тому же, он не мог быть на сто процентов уверен в диагнозе, пока не проведено компьютерное исследование мозга.
– Можно договориться, чтобы вашу мать отправили в Россию, например, в Санкт-Петербург. Уверяю вас, Хафиза, что наши врачи смогут быстро всё выяснить!
– Поймите, Иван, мама не хочет никуда ехать. Она готова умереть здесь, в своей родной деревне. И в этом проявляет поразительную настойчивость… Прямо как когда-то в вопросе о Салеме, – задумавшись, произнесла женщина.
– Кстати, а кто эта Салема? Ваша мать сказала мне, что очень виновата перед ней, и эту болезнь считает своим наказанием…
Стоявший рядом с ними Мустафа, который до этого лишь слушал разговор, прервал Ивана, выразительно хмыкнув:
– Ещё бы не наказание! Связалась тогда на свою голову с шайтановым отродьем! Говорил же я ей…
– Дядя, прошу тебя!
– Сама ведь всё знаешь! – И, махнув рукой, Мустафа удалился на улицу подышать свежим воздухом.
Ларионов же вопросительно уставился на девушку. Она с сомнением посмотрела на него, потом глубоко вздохнула,