который усердно выводил в тетради буквы, сидя за крошечной партой, с любопытством наблюдал за этой сценой.
– Ему уже четыре года, черт побери! – вскричал герцог. – И он обязан говорить!
– Зато он умеет писать, – защитила своего подопечного миссис Хопкинс. – На своем веку я вырастила пятерых детей, и никто из них не делал это так красиво, как ваш сын.
– Много ли проку от красивого почерка, если он нем как рыба! – Герцог резко повернулся к отпрыску: – Скажи мне хоть слово, черт тебя возьми!
Саймон весь сжался, его губы задрожали.
– Ваша светлость! – воскликнула няня. – Вы пугаете ребенка.
Теперь гнев герцога обрушился на нее:
– А может, его надо испугать! Может, он так избалован, что просто ленится произнести лишнее слово! Хорошая взбучка – вот чего ему недостает!
В ярости он выхватил из рук няни серебряную щетку с длинной ручкой, которой та причесывала мальчика, и замахнулся на сына.
– Я тебя заставлю говорить, маленький упрямец!
– Нет!
Няня вскрикнула. Герцог выронил щетку. Оба они в первый раз услышали голос Саймона.
– Что ты сказал? – прошептал герцог и невольно прослезился.
Мальчик стоял перед ним, сжав кулачки и вскинув подбородок.
– В-вы н-не…
Герцог смертельно побледнел.
– Что он говорит, Хопкинс?
Сын делал отчаянные попытки выговорить что-то.
– В-в… – вырвалось из его горла.
– Боже, – с трудом вымолвил герцог, – он слабоумный.
– Он не слабоумный! – вскричала няня, бросаясь к мальчику и обнимая его.
– В-вы н-не б… бей… т-те… – Саймон набрал в легкие еще воздуха, – м… меня.
Герцог присел в кресло у окна, обхватил голову руками и простонал:
– Господи, за что мне все это?
– Вам следует похвалить ребенка, – услышал он голос няни. – Ведь это его первые слова….
– Слова? Да он дебил! Презренный маленький дебил! И заика к тому же!
Саймон разрыдался. Герцог продолжал стенать и ругаться.
– Вот черт! Род Гастингсов прекратится на этом слабоумном! Долгие годы я молил небо о сыне – и вот награда! Придется передать мой титул наглому двоюродному брату… Все, все рухнуло!.. – Герцог снова повернулся к мальчику, который всхлипывал и тер глаза, тщетно стараясь прекратить рыдания. – Я не могу смотреть на него! – выдохнул герцог. – Нет, не могу!.. Это выше моих сил. Учить его бесполезно!
С этими словами он выскочил из детской.
Миссис Хопкинс крепко прижала ребенка к себе и с чувством прошептала ему:
– Неправда, ты очень умный. Самый умный из всех детей. И скоро ты научишься хорошо говорить, я в этом уверена!
Саймон продолжал плакать в ее нежных объятиях.
– Мы еще покажем ему! – пригрозила няня. – Заставим взять обратно свои слова, клянусь!..
Няня Хопкинс знала, о чем говорила. Пока герцог Гастингс пропадал в Лондоне, всеми доступными способами прогоняя мысли о сыне, она не теряла ни минуты, не спускала с Саймона глаз и учила